Маразматичный старик хотел отдохнуть — II - Сергей Александрович Махнев

ног, откуда исходила стабилизирующая энергия. Я пытался найти что-то необычное, что-то, что выделялось бы среди этого множества нитей, но каждый раз оказывался в тупике. Моё сознание возвращалось к солнечному сплетению, словно говоря, что там уже нечего искать. Я понимал, для чего каждая из линий предназначена, но где же была душа?

В этот момент я услышал голос Арии, раздавшийся как отголосок моего разума:

— Продолжай, без этого ничего не получится…

Я сосредоточился ещё сильнее, систематизируя линии, отделяя их на группы, которые могли бы быть связаны с будущими печатями. Медленно, но верно я исключал все известные мне пути. В конечном итоге, остались лишь две линии, не связанные с печатями.

Я пошёл по первой. Эта линия привела меня к области под сердцем, где находилась крошечная светящаяся точка, настолько малая, что её можно было принять за случайный импульс. Приблизившись, я понял, что это было что-то большее. Этот маленький огонёк оказался душой, но не моей. Это была искорка души Максимилиана, того мальчика, чьё тело я забрал.

— Спрятался под самым сердцем. Я думал, что уничтожил тебя и изгнал в те слои реальности, где никогда тебя больше не встречу…

Мысленно я приблизился к этому комку света и осторожно коснулся его. В тот же миг мой разум окутал детский крик, оглушительный и полный боли. Этот звук вышвырнул меня из духовного плана в реальность, но крик продолжал звучать, пробираясь до самого сознания, отзываясь в каждой клетке моего тела. Я упал на колени, задыхаясь от эмоций, которые, казалось, разрывали меня на части.

— Остановись… — прохрипел я, не в силах сдержать этот поток, и рухнул на землю, обездвиженный чужой болью, которая накрыла меня, как цунами, затапливая моё сознание, полное скорби и страданий.

— Всё хорошо, отпусти его. Он всё осознал… — услышал я голос Арии. Казалось, она не ко мне обращалась, а к Максимилиану.

Я почувствовал её нежное прикосновение. Оно прошло сквозь моё тело и коснулось той самой маленькой точки под моим сердцем. Моим ли? Искорка внутри, которая продолжала пульсировать светом, наполняя меня болью, начала затихать. После касания Арии, крики прекратились. Светящийся сгусток, словно ребёнок, который был услышан впервые за долгое время, замолк, оставив лишь тихие всхлипы. Затем пришёл сон, глубокий и спокойный — для нас обоих.

Когда я проснулся, рядом со мной сидел Димитрий. Он крутил маленький прутик в руках, задумчиво глядя вдаль.

— Думал, что уничтожил душу мальчишки? Что просто занял его тело и можешь прожить жизнь спокойно? — его голос был ровным, но полон укоризны. — А он, видишь ли, оказался с характером. Не захотел уходить и зацепился за тебя. Он хочет жить. Ему больно от всего, что ты делаешь.

— Это не мои проблемы! — выкрикнул я. — Он сам принял решение. Добровольно отдал своё тело. Это был его выбор!

Димитрий тяжело вздохнул, отложив прутик.

— У него сильная душа. Не каждый готов на такое самопожертвование. А у тебя… Душа тонка. Так что всё это было в какой-то мере ожидаемо. Будь он взрослее, твои игры с переселением душ, окончились бы твоим крахом.

Глава 6. Темные пятна

Димитрий отправил Арию по её делам, а сам остался рядом со мной, на том самом месте, где меня скрутило. Он снова говорил о «тонкой душе» — ну и пусть, собака лает, как говорится…

Под его руководством я отыскал свою душу, не то, чтобы это было сложно, когда вариантов почти нет. И еще она оказалась совсем иной, чем у Максимилиана. Меньше, тусклее, с тёмными пятнами. В сравнении моя казалась ущербной, какой-то слабой. И это расстраивало.

К тому же, когда я коснулся её, ничего не произошло. Ни всплеска эмоций, ни ощущения силы. По сравнению с энергией в духовном плане душа казалась просто бесформенной субстанцией, которая ничего мне не даёт.

— А ты думал, что всё будет сразу? — с ухмылкой сказал Димитрий. — Просто забыл начало своего пути, когда впервые брался за духовный план? Да, да… Вижу, что начинаешь вспоминать.

И я действительно вспомнил. В своей юности я был слаб в духовной практике и с треском провалился на просмотр в дружину одного князя. Более того, меня тогда ещё и высекли — за то, что зря отнял у господ столько времени.

Война и встреча с наставником тогда спасли меня: если бы не они, я бы так и остался никем и умер в сорок лет. Наставник показал, на чём застопорилось все моё упорство, и помог понять, что делать дальше. Годы тщетных усилий обернулись стартом. И каким стремительным!

— Да, ты прав… Я стал забывать…

— И не только это… — Димитрий взглянул на меня с особым выражением, от которого по спине пробежал холодок. Словно бы это не у меня душа в пятнах, а у него. — Сегодня я помогу вспомнить то, чего даже на смертном одре не захочешь вспоминать.

Пугает он меня порой. Может и правда, что у него тоже душа вся в пятнах?

— Всё может быть. — продолжил он. — Сумеешь встать плечом к плечу со мной в одном братстве — может, расскажу. А пока… Погружайся в свою душу и выбери любое тёмное пятно. Хотя нет. Найди самое первое и погружайся в него с головой. Вперёд.

Моя душа находилась в затылке, точнее, чуть ниже и глубже, спрятанная основательно. Когда я её обнаружил, подумал: не зря ведь головы рубят — раз, и нет души. Интересно, а что в таком случае будет с перерождением? Димитрий сказал, что не задумывался об этом и на несколько минут ушёл в себя, а после уже не поднимал этот разговор.

Сама душа представляла собой сферу, усыпанную сотнями микроскопических точек. Каждая точка — мощное воспоминание, хранящее свою силу и след. А чёрные пятна — тяжёлые воспоминания, что своим влиянием заражали и искажали окружающие точки. У того же Максимилиана ничего подобного и близко не было. Даже его чувства, направленные на меня, не являлись плохими воспоминаниями, а скорее желанием самой души. Оказывается, и такое бывает. Есть у меня предположение, что именно это и есть сила скоморохов.

— Не отвлекайся, сосредоточься на деле! — услышал я голос Димитрия.

Найти самое первое тёмное пятно оказалось нетрудно — одно из двух самых больших, оно как бы само тянуло взгляд в свою сторону. Я смотрел в эту чёрную область и не решался нырнуть в неё с головой. Я не помнил, что там, и даже не знал, хочу ли вспоминать.

— Ну… Была не была.

И направляю своё сознание в эту черноту.

— Святогор приказал зачистить заставу. Никого не оставлять в живых! — слышу приказ и одобрительно кричу в ответ. Я и ещё трое бойцов бежим к срубу, расположенному у левого края заставы. Интуиция кричит поднять щит, и я вскидываю руку вверх. В этот момент по мне прилетают две стрелы. Ещё одна попала прямо в горло Владимиру, с кем мы с первого дня были братьями по оружию. Я зол. Бегу вперёд, парни следуют за мной. Врываемся в сруб — перед нами трое подростков. Они перепуганы, хватаются за стрелы, вместо того чтобы достать клинки. Глупцы. Мы их зарубили.

Смотрю вокруг и замечаю лестницу, ведущую под крышу. Поднимаюсь наверх с клинком наготове и замираю. Передо мной дети: мальчик и девочка, не старше шести лет. Мальчик обнимает девочку. Они боятся меня, но молчат. Глядят испуганными глазами, из которых невозможно уйти, невозможно даже сделать шаг вперёд.

— Ну что там? — кричит Степан, мой друг.

— Дети. Совсем малютки… — слова даются тяжело, будто чужие.

— И чего ждёшь? Слышал же приказ. Сколько они наших погубили. Сделай это и побежали дальше. Мы ещё не всё зачистили.

Его слова звенят в ушах, а лица детей застыли в глазах. Поднимаю руку с клинком, и мир замирает. Чья-то ладонь сжимает моё плечо, и я отрываю взгляд. Это Димитрий. Он смотрит пронзительно, а я не могу сдержать слёз. Как же больно. Это сделал я? Как я мог? Они же дети…