Испивший тьмы - Замиль Ахтар

Мириам, здесь она и родила Элли, но в ее комнате не было окон. Ежедневный солнечный свет приносил мне утешение. Как ужасно для нее было оставаться во тьме!

Спустя несколько недель мальчишка-хорист прискакал ко мне с вестью о рождении. Я не помню, чтобы удивился, однако весть была радостная. Вернувшись сюда за ребенком, я нашел Мириам в той комнате без окон.

Не глядя мне в глаза, она произнесла:

– Прости, что ввела тебя в грех.

Позади меня стоял Васко с хмурым взглядом и повязкой на глазу. Я боялся священника и поэтому лишь кивнул Мириам и взял ребенка на руки.

– Ее имя – Элария, – сказала она мне вслед.

Тогда я в последний раз видел мать Элли. И по сей день я не знал, как она умерла. Но, по крайней мере, ей не пришлось страдать из-за убийства дочери. И то хорошо.

– Я вонзил в нее меч, – сказал я, думая о том, не слышит ли меня призрак Мириам. Может быть, она бродит по этому коридору? – Я вонзил меч в горло нашей дочери.

Мое сердце отяжелело, как свинец. И провалилось в глубокую яму, о существовании которой внутри себя я не подозревал. Мне стало трудно дышать.

Я жаждал успокоительного поцелуя облегчения, но не мог выговорить ни слова. «Прости меня». Я не мог просить ее призрак о том, чего не заслуживаю.

И все же я знал, что отдал бы за это жизнь, хотя прощать меня больше некому.

Или есть?

– Кева.

Имя рутенца так странно прозвучало в моих устах. Он скорее обезглавит меня, чем простит за то, что я сделал.

Элли была и его дочерью. А Ашери – его женой.

Значит, Принцип…

Но как я мог быть уверен?

Если все это правда и Принцип – сын Кевы и Ашери, тогда происходящее – не случайность. Ахрийя вернула меня в этот монастырь с какой-то целью. Должно быть, мальчика привела тоже она.

Но что у нее за цель? Что за умысел у древнего демона?

Каким бы он ни был, я этого не хотел. Я им не фигурка, которую игрок – не важно, Васко или Ахрийя, – двигает по доске.

Я должен был получить свободу. И получу, совсем скоро.

Спустя пару дней наверху послышались гомон и топот множества ног. Звук постепенно затих, а значит, множество людей покинуло монастырь. Прекрасно. Чем меньше стражи, тем проще через нее пробиться.

Еще через пару дней после этого мою комнату опять заполнили газом. Я задержал дыхание на семь минут. Меня положили на носилки и отнесли в тот же молельный зал, что и в прошлый раз.

К моему облегчению, Иона там не было, только Хит. Одним безумцем меньше.

Закончив высасывать из меня кровь, Хит вышел из зала – должно быть, за Принципом.

Я сел. В молельном зале есть только один вход и выход – тот, через который меня внесли. Придется бежать туда, подняться из подвала по лестнице, а дальше выбираться через главный или черный вход монастыря.

Я подобрался к двери и выглянул наружу.

Хит уже возвращался. За ним двое крепких мужчин с клинками и аркебузами на поясах сопровождали десятилетнего мальчика.

Я шмыгнул внутрь и, чтобы меня не заметили, прижался к ближайшей стене.

Я дал Хиту беспрепятственно войти. Увидев, что стол, где я лежал, пуст, он обернулся, вытаращив глаза.

Я нанес первому стражнику удар в челюсть и выхватил меч у него из-за пояса. Второй обнажил клинок. Я попытался застать его врасплох и перерезать горло, но действовал слишком медленно – давно не практиковался. И сталь ударила в сталь.

Я сделал шаг назад, остерегаясь Хита, который теперь оказался слева от меня. Он не звал на помощь. Возможно, просто не мог – у него слабый голос.

Хит сказал стражам что-то на саргосском, и первый вынул кинжал, а второй атаковал меня, целя в грудь.

Я парировал выпад, и это дало мне возможность, в которой я так нуждался. Мой меч пронзил сердце второго стражника. Тот харкнул кровью и упал на камни. Первый попытался пустить в ход аркебузу, но я оказался проворнее, и с первого же удара клинок вошел в его плоть.

Я прикончил скулящих охранников, полоснув им по горлу. Потом утер окровавленное оружие об их толстую саргосскую одежду.

Десятилетний мальчик заглянул в зал через порог, вошел, подобрал аркебузу и направил на Хита. Целитель-альбинос теперь оказался в глубине зала. В ловушке, как кролик.

– Не надо, – сказал я мальчику. – Поднимешь всех на уши на милю вокруг.

Мне не хотелось убивать Хита. Он спас мне жизнь. Но он был соучастником тех, кто держал меня здесь против моей воли.

– Идем, – сказал я мальчику.

Я подхватил аркебузу второго стражника и опустил деревянный засов на двери, заперев Хита в зале. Теперь он никому не сообщит о нашем побеге.

– Матушка Мара. – Мальчик потянул меня за рубаху. – Нельзя ее оставлять.

– У нас нет времени спасать кого-то еще.

– Она так много для меня сделала, – покачал головой мальчик. – Я не уйду без нее.

Нужны ли мне десятилетний мальчик и женщина, которые затормозят мой побег?

Но Принцип – не просто мальчик. Я не мог оставить сына Кевы и Ашери в лапах одноглазого священника. Не мог добавить этот поступок к списку того, за что должен молить о прощении.

Я раздраженно вздохнул:

– И где она, чтоб ее?

Принцип повел меня по коридору. Я узнавал стены из неровного камня и двери за железными решетками. Мы прошли мимо моей камеры и свернули к последней двери в дальнем конце.

Принцип потянул защелку и открыл дверь.

В углу пыльной комнаты, напоминавшей пещеру, сидела женщина с темно-рыжими волосами. Свет проникал только через открытую дверь, пыль клубами поднималась в его сиянии.

Комната была без окон. Без окон. Перед моими глазами предстал образ Мириам, сидящей в дальнем углу с Элли на руках. Воспоминание ранило душу.

– Матушка Мара, – сказал Принцип. – Мы уходим.

Лицо у нее было неровно обожжено солнцем, а скулы слишком заметными. В своем свободном сером платье она напоминала крестьянина в голодный год.

– Умеешь стрелять из аркебузы? – спросил я.

Как будто с разочарованием в самой себе, она покачала головой:

– Нет, никогда не пробовала.

Печально. Одной рукой непросто поджечь запал и перезарядить, так что аркебуза – оружие не для меня. Я и с двумя руками никогда не чувствовал себя с ней уверенно.

Я все же протянул Маре оружие. Быть может, если дойдет до этого, она сумеет следовать