Многоликий Янус - Светлана Малеёнок

Так и есть! Мне это не показалось. Это окна первого этажа! За которыми, виднелся довольно большой сад. Но, насколько мне известно, в замке, весь первый этаж состоит из правого крыла, где находятся хозяйственные помещения с кухней, и из левого, где размещаются хозяйские обеденный и бальный залы. И ни каких жилых комнат!

Удивлённо хлопая глазами, я отвернулась от окна. И тут же, мой взгляд упал на маленький сервировочный столик, стоящий справа от кровати. Медленно подойдя к нему, мысленно захлопала в ладоши. Похоже, с момента моего появления в этом мире, это будет моя первая ВКУСНАЯ еда!

Присев на краешек кровати, я осмотрела своё богатство: поджаренные до золотистой корочки гренки, маслёнка с кусочком желтого масла, вазочка с клубничным вареньем, красиво закрученные свежайшие рогалики, воздушный омлет и, исходящая паром, горячая чашка крепкого кофе. Тут же ещё стоял кувшинчик со сливками. Но его я проигнорировала, так как пью только чёрный кофе.

Похоже, что я первый раз в жизни ела с закрытыми глазами. Конечно же, омлет накалывала на вилку с открытыми глазами, и мазала маслом гренку тоже. Но, ела, медленно пережёвывая, именно с закрытыми глазами. Мне хотелось прочувствовать вкус как можно лучше, и… запомнить его. Так как что-то мне подсказывало, что скоро придёт моя персональная «ведьма Гарпия» и вернёт меня в мою кладовку без окон. А перед этим нагрузит самой чёрной работой, как мачеха Золушку из сказки.

Задумавшись о своих грустных перспективах, я даже о еде забыла. Хотя, если хорошенько подумать, перспективы эти, ещё могут быть очень даже и ни чего! В конце с концами, я же память потеряла! Вот и учите меня всему заново!

Короче, решив воспользоваться подвернувшейся возможностью по максимуму, я с воодушевлением вернулась к прерванному завтраку.

В этот момент в дверь постучали.

— Войдите! – сказала я.

В дверь, мышкой проскользнула Мила.

Я, расплылась в улыбке, и, чуть было себя не спалила, признавшись, что помню её. Обижать хорошую женщину, мне вовсе не хотелось, но я же на самом деле ни чего не знала ни об этом мире, ни о внутренних порядках замка, ни даже об обязанностях Ядвиги, то есть, теперь моих. И поэтому, мне нужно всё это узнать, не вызывая к себе не нужных подозрений.

— Доброе утро! – улыбнулась я поварихе. – А я вас помню.

Женщина радостно всплеснула руками.

— Вчера видела, — продолжила я.

Лицо Милы, расстроено вытянулось.

— Деточка! – воскликнула она, — Да как же так! А я уж надеялась, что поспишь, отдохнёшь и, всё само вспомнится!

Я в ответ лишь грустно вздохнула и пожала плечами. Потом, похлопав около себя по кровати рукой, пригласила её присесть. Она подошла, села.

— Ядвига, ну что ты хоть помнишь-то!? – с сочувствием глядя на меня, спросила повариха.

— Ну, — облизывая ложечку с вареньем, задумчиво произнесла я, — Помню, что меня зовут,… зовут… как то на «А»

— Чудесно! – заулыбалась женщина, — А что ещё? Что!? – взвилась она. – На какое это на «А»!? Ядвига тебя зовут!

Отложив предмет сервировки, я «по-настоящему» задумалась.

— Я знаю, как называется еда на столе, все вещи в комнате, но… я не помню вас, и ту женщину и светловолосого парня и… что я делала в этом доме…

— Доме!? – так и взвилась повариха. – Ты про какой дом-то говоришь?

— Как про какой!? – «Удивилась» я в ответ. — Про этот! А разве есть ещё другой!?

Мила с оханьем, приложила руку ко рту. В её взгляде плескалась паника.

— А замок! Замок ты помнишь? – в её глазах уже стояли слёзы.

— Настоящий замок? С башенками? – надеюсь, мои глаза загорелись неподдельным восторгом и удивлением.

Женщина вытерла слезу.

— А, Вильяма ты совсем-совсем не помнишь? – уже всхлипывала она.

Я в ответ, просто покачала головой.

Иииииии… — затянула женщина.

Несколько минут, она самозабвенно плакала и причитала, утирая лицо накрахмаленным фартуком.

Я почувствовала себя последней дрянью. Но, в моей ситуации, выбирать не приходилось. Вздохнув, я осторожно погладила плачущую женщину по плечу, и тихо сказала:

— Не плачьте! Я же жива — здорова. А память, я надеюсь, скоро вернётся. Если уж на то пошло, то это я должна сейчас рыдать, а не вы, — добавила я ворчливо.

— И то верно! – вытирая слёзы и высмаркиваясь в передник, сказала повариха. И ещё раз, глубоко вздохнув, улыбнулась мне.

— Вы мне всё-всё, расскажите, пожалуйста, и тогда, возможно я всё быстро вспомню! – улыбнулась я ей.

В этот момент, громко хлопнув дверью, в комнату влетела экономка.

На лице женщины, прямо-таки было написано решительное желание устроить скандал и разнос всем, кого она встретит.

Видимо, перед тем как прийти ко мне, Гарния уже успела с кем-то поскандалить. Её строгий пучок волос мышиного цвета, был взлохмачен, на лбу блестели капельки пота. Её стройная, несколько сухощавая фигура была утянута в строгое чёрное, платье-футляр с юбкой до щиколоток.

— Ну, что тут у нас? — грозно посмотрев на меня и на Милу, произнесла экономка.

— Так, а ты немедленно иди на кухню! Обед сам себя не приготовит. – Снова переведя взгляд на Милу, произнесла женщина.

Мила, стрельнула в меня затравленным взглядом, и, мгновенно подорвавшись с места, быстро вышла из комнаты.

Гарния медленно прошлась взад-вперёд, затем, резко обернулась и выжидающим требовательным взглядом посмотрела на меня.

Я спокойно смотрела на неё и думала, что же будет дальше?

Экономка хмыкнула и удивлённо вздёрнула бровь.

Ну, что ж, — произнесла она. – Вижу, что ты ничего не вспомнила. Хорошо, начнём всё сначала.

— И так, запомни. Тебя зовут Ядвига, ты в этом доме живёшь из милости, в чулане на третьем этаже. Работаешь на кухне и выполняешь разные мелкие поручения. Мои, поручения! Вот, собственно и всё, что тебе нужно знать. — Ты меня хорошо поняла? — Сощурив зло глаза, спросила женщина.

Не знаю почему, но вдруг сложилось впечатление, что она за что-то, меня явно недолюбливает. Ну, понятно, что не меня, а Ядвигу. Что-то личное здесь замешано.

Я задумалась. Да так, что на мгновение вообще забыла, что в комнате нахожусь не одна.

И тут, не знаю, что на меня нашло. Но почему-то, моего недавнего спокойствия, как не бывало. Во мне поднялось что-то бунтарское. Я решила, что не дам себя в обиду! Что больше не позволю себя