Военкор 2 - Михаил Дорин

и стал снимать. В кадр попал старенький ДШК на треноге, обветренные лица бойцов афганцев, в глазах которых застыло утомление. Один из них улыбнулся в камеру, другой прикуривал, не отрываясь от прицела, но тоже косился в объектив.

Я сделал пару снимков и решил подойти к ребятам, чтобы поговорить. По пути поймал себя на мысли, что всё складывалось слишком идеально… Как вдруг…

Где-то вдалеке, в сторону хребта, послышался глухой хлопок.

— Ложись! — закричал кто-то на ломанном русском.

Следом раздался свист и уже через мгновение справа от нас рвануло. Камни, пыль, визг смешались в едином гуле. Судя по звуку, бил миномёт.

Я бросился к ближайшему валуну, сжимая камеру, боясь разбить объектив. Второй снаряд лёг ближе.

Глава 6

Я прижался к насыпи рядом с песочным мешком. Минуту назад я снимал «спокойный» кадр — афганец прикуривал сигарету, ссутулившись над станиной пулемёта ДШК. Сейчас этот же пулемёт бил по склону, а вдалеке раздавались глухие хлопки миномётных выстрелов.

Следующая мина легла ещё ближе. Настолько, что меня обдало пылью и кусками земли. Я вставил объектив между мешками с песком и увидел, как между кронами редких деревьев двигались «пятна». Навскидку до них метров шестьсот, но приближались они быстро.

Стройной колонны у врага не было. Шли группами по пять-шесть человек, в тюбетейках, с рюкзаками и мешками через плечо.

Раздавались крики с их стороны на дари и фарси.

Афганский сержант рядом со мной выругался.

— Группа примерно двадцать человек! Обходят слева по флангу!

ДШК, что стоял у нас в секторе, заработал первым. Громыхнуло, станина подпрыгнула, и лента протянулась с глухим рёвом. Пули прошивали камни, кусты, воздух, поднимая облака пыли. Душманы пригнулись, но не разбежались. Видимо знали, где здесь слепая зона, и медленно, но шли дальше.

На мгновение возникла тишина, которую нарушил щелчок моего фотоаппарата. Я сделал снимок приближающегося противника.

— Справа тоже прут! — заорал кто-то.

Рядом с позицией одного из пулемётов прилетело. Пыль взметнулась, афганский солдат, юнец лет двадцати, упал, зажав ухо.

— Хамид! Ты как⁈ — закричал его товарищ, подбегая.

— Живой… — прошептал тот совершенно растерянно.

Пока один оттаскивал раненого, другой забрал пулемёт. Основная часть афганцев действовала слаженно, без паники. Такие вылазки здесь происходят не первый раз, так что большинство солдат «зелёных» знали, что делать.

Но не все. Кто помоложе, начинал теряться. Один из молодых солдат уже несколько секунд не мог понять, как ему пристегнуть магазин. Его руки дрожали, и с каждой очередью по его укрытию, он всё больше трясся.

— Помогу, — произнёс я по-арабски, забрав у парня автомат и перезарядив.

Афганец нервно закивал, смахивая пот со смуглого лица, и начал стрелять. Не прошло и минуты, как он выстрелил весь магазин.

Точка была действительно горячая.

Пятна на горизонте тем временем превратились в десятки фигур. Душманы хорошо знали маршрут, и очевидно, что штурм был отнюдь не случайный. У них были пулемёты и РПГ. Готовились основательно.

Один из них, с длинной бородой, без головного убора, развернул «ДШК» и дал очередь. Пули зацокали по камням.

— Он наш сектор бьёт! — крикнул сержант. — Подключай второй расчёт, Хасан!

Афганцы среагировали мгновенно. Второй расчёт из мужика с сединой и худощавого парнишки лет восемнадцати перезарядил ДШК и развернул его в просвете между скалами.

Стрельбу вёл старик. Ствол трясся, но попадал. Несколько фигур душманов замерли. Двое вовсе поползли назад, начав отступать.

Кто-то закричал позади меня на дари, но слов я не разобрал. Слева рвануло — били снова из миномёта.

Я поймал в объектив «наших» афганцев с РПГ, они готовились к ответному удару.

— Вон они, за той скалой! Прямо над склоном! — сержант ткнул рукой, давая направление.

Я снял, как афганец делает выстрел. РПГ шарахнуло, а сам снаряд вылетел из пусковой трубы, отбрасывая дым и пламя. Через секунду прилетела ответка — очередь с вражеского пулемёта. Один из солдат упал. Второй вцепился в его пояс и начал оттаскивать.

— Кхабарар бикун! — крикнул кто-то. — Сообщите в штаб!

В рации раздались хриплые голоса. В этот момент по склону к позициям подходила ещё одна группа душманов. Полезли со всех щелей! И вовремя как!

— Пытаются по склонам идти, — процедил сержант. — Если обойдут, то всё. Прорвут!

Атака душманов шла с трёх сторон одновременно.

Я снова вскинул камеру. Один из пулемётчиков дал очередь по хребту. Ему не ответили, и только после третьей использованной ленты, он опустился на колено, выжатый как лимон.

Афганцы работали уверенно, и атаку в целом удалось остановить. Первый накат душманов захлебнулся.

— Смотри! Вон они драпают!

Душманы действительно начали отходить. Делали они это так же слажено, как и наступали.

Я убрал фотоаппарат, когда понял, что линия огня ушла дальше, к восточному склону. На фланге завязался ближний бой с короткими очередями. Пыль стояла стеной. В какой-то момент я заметил, как одного из афганцев ударило в грудь, и он выронил автомат. Паренёк завалился набок и попытался приподняться, но не смог.

Никто не пошёл ему на помощь. Трое пробежали мимо, даже не взглянув. Бой там был в самом разгаре, но афганцу всё же требовалась помощь.

Рядом снова затрещал пулемёт, но я, пригнувшись, рванул к раненому. Он был ещё совсем молодой. Всё лицо измазано в пыли и крови, в глазах застыл страх. Пуля вошла под ребро, и было видно, что рана серьёзная. Кровь шла густо, рваным потоком, пропитывая форму. Я склонился над ним, осмотрел, нашёл на его поясе аптечку, и вытащил оттуда бинт. Трясущимися руками перехватил рану чуть выше, но кровь всё равно сочилась.

— Потерпи. Сейчас… — сказал я, даже не зная, на каком языке.

— Ма… — прошептал он. — … джан…

Он пытался что-то сказать, но уже не мог. Рот наполнился кровью. Он захрипел, будто захлёбываясь.

— Доктора! Где медик⁈ — заорал я.

Я положил ему бинт на рану, пытаясь остановить кровь. Он чуть приподнял руку, хотел ухватиться за мою, но не смог. Пальцы дрогнули и… всё.

Паренёк умирал на моих глазах. Его глаза смотрели в меня, широко открытые, но уже ничего не видевшие. Я остался сидеть с ним, всё ещё держа в руке окровавленный бинт.

Выстрелы стихли почти неожиданно, как резко выключенная музыка. Оставались только отдельные хлопки. Пыль оседала медленно, ложась на выжженные камни. Воздух снова становился неподвижным, горячим, как внутри печки. Только приправлен пороховыми газами.