Военкор 2 - Михаил Дорин

class="p1">Я всё ещё сидел у тела солдата, сжимая бинт и глядя в его мутные, уже неживые глаза, когда появился доктор. Запыхавшийся, с перекошенным лицом, на рукаве кровь, но явно не своя.

Я молча указал на тело. Медик наклонился и тяжело вздохнул.

— Всё…

Он побрёл дальше, там кричали другие, ещё живые. Я тоже поднялся и отошёл чуть в сторону, за рваный мешок с песком. Камера за спиной болталась на ремне.

На позициях ещё оставались остатки дыма. Земля была вся в воронках, мешки сдержали натиск, но из них высыпался песок.

Афганцы устало переговаривались на своём языке. Бой был действительно непростым. Бойцы перезаряжались, готовили позиции к возможно новому штурму.

Когда дым и пыль полностью осели, мне удалось увидеть потери как наши, так и со стороны противника. Среди афганцев было двое погибших, но куда больше живой силы потеряли боевики. Тела душманов так и остались лежать на земле.

Их не забрали. Вот что странно. Обычно душманы уносили убитых по возможности. Я зафиксировал для себя эту деталь.

Сделал ещё пару кадров, стараясь поймать удачные снимки. Потом обошёл дымящийся край позиции, перескочил через вывороченный мешок и подошёл к группе афганцев. Те стояли у стены, осматривая повреждённый пулемёт. Ствол ДШК повело от перегрева.

Один из командиров с густой чёрной бородой и автоматом через плечо, настороженно на меня посмотрел.

— Ты русский журналист?

— Да, из Москвы, Алексей Карелин. Снимаю для «Правды».

Командир кивнул, посмотрел на мою камеру, потом оглянулся на поле боя.

— Тяжело сегодня пришлось. Но бывало хуже.

— Часто такое? — спросил я.

— Каждый день. Хотят пройти, дорога у них через нас идёт.

— Зачем? — уточнил я.

Командир посмотрел на меня пристально, не торопясь с ответом, но ответил другой афганец — молодой, с обмотанным бинтом плечом.

— Наркотики гнать хотят!

Командир одарил его взглядом и продолжил уже сам.

— Из Пакистана идёт оружие для душманов. Стараемся не пускать, но увы, не всегда получается. Пока одни нас отвлекают огнём, другие везут контрабанду.

Третий, молчавший до этого, добавил на родном языке. Командир перевёл, хотя общий смысл сказанного я уже понял.

— Он говорит, что сегодня атака была странная. Слишком быстро ушли, как будто проверяли слабые места.

— Инглиш, инглиш, — афганец, видимо не говоривший по-русски, сплюнул на землю.

Потом добавил уже что-то по-своему.

— Говорит, что слышал сегодня английскую речь, — сухо перевёл командир.

По дороге в Джелалабад я чувствовал, как на меня наваливается усталость. Машина тряслась, а в голове у меня всё ещё звенели отголоски взрывов и сухой треск пулемётных очередей. Я смотрел в окно, но перед глазами стоял тот молодой афганец с простреленной грудью.

На базе меня ждали. Дорохин стоял у бетонной стены, закатав рукава, и курил с каким-то невозмутимым видом. Лицо у него было каменное. Увидев меня, он приветственно вскинул руку.

— Как доехали, Алексей?

— С ветерком, — отозвался я, выходя из кабины. — Был бы у меня ещё один такой день, и просил бы у вас путёвку в санаторий.

Мы зашли внутрь, в один из прохладных помещений штаба. Дорохин уселся первым и сразу перешёл к делу.

— Что видели?

Я подробно пересказал ему штурм душманов.

— Били миномётами. Потом пошли группами по пять, шесть человек в каждой. Афганцы отбились, но были раненые.

— Наших не было?

— Только местные.

Дорохин покачал головой.

— Хитро. Значит, знали, когда ударить. Или просто почувствовали… А сами афганцы что говорят?

— Что почти каждый день пытаются прорваться. Но сегодняшний штурм был особенно странным. Проверка, либо отвлекающий манёвр, — поделился я своими наблюдениями.

Я замолчал, наблюдая за реакцией Дорохина. Тот просто затушил окурок и стал перебирать бумаги.

— Дальше говорите.

— Я не военный аналитик, но складывается впечатление, что где-то рядом, может в другой долине или через соседнюю тропу, ходят караваны и их атаки просто отвлекают внимание.

— Или проверяют, как быстро подтянется подкрепления, — вставил Дорохин. — Возможно хотят понять, кто вообще среагирует и чем.

Он помолчал.

— Вы говорили с кем-нибудь из местных командиров?

— Говорил. Один уверяет, что слышал английскую речь среди нападавших.

Дорохин резко поднял взгляд.

— Уверен?

— Не похоже на выдумку. Зачем такое сочинять?

— Значит, были «советники». И не наши.

Дорохин поднялся, прошёлся по комнате, задумчиво глядя в карту на стене. Пальцем провёл по серой полоске, обозначающей границу.

— Если вы правы, Карелин… значит, где-то в этом районе у них сейчас идёт крупный караван. А мы его провороним, если сейчас не начнём искать.

— Умеете воодушевлять, — хмыкнул я.

— Я поговорю с ХАД. Если душманы пошли караваном, то там первыми заметят след. Надо только успеть, пока он не растворился в скалах. Спасибо за работу, Алексей Владимирович. Вы снова оказались в нужное время в нужном месте. Если ваша помощь понадобится — дам знать.

Следующим утром, база просыпалась медленно. В пыльном дворе, между рядами палаток и бетонных укрытий, солдаты чистили оружие, подтягивали ремни на бронежилетах, варили чай на походных горелках. Лёгкий дым от костров, вкупе с утренней пылью, давал оттенок серого фильтра, будто мир был отснят на чёрно-белую плёнку.

Я стоял у бетонной стены и снимал, как один из взводов выстраивается для выхода. Взводный в полушерстяных брюках, в фуражке и хромовых сапогах, махнул рукой, и цепочка спецназовцев зашагала к выезду.

— Повернись сюда, — пробормотал я в камеру. — Ещё… стоп. Есть.

Одновременно с отправкой взвода, на базу возвращались те, кто уже выполнил боевое задание. Всё-таки спецназ было видно сразу. Даже не по нашивкам, а у офицера был пришит знак ВДВ, а скорее по походке, по лицам и по уставшему умиротворённому взгляду.

Они вернулись пыльные, потные, с прорванными локтями и пятнами мазута на рукавах. Один прихрамывал, другой тащил на себе снарягу сразу на двоих. Руки у них были в пыли и ссадинах, все в песке.

— Парни, пару кадров? — окликнул я.

Невысокий сержант с чёрной щетиной, остановился, смерил меня взглядом, но пожал плечами.

— Если не для газеты типа «Огонёк», а по делу, то снимай. Только не задерживай, мы в сортир первый раз за три дня идём.

— Для «Правды», — сказал я.

— Снимай, — отрезал он. — Только так, чтобы рожи в кадр не попали, а то потом прилетит.

Я снял, как они проходят мимо, как