Слияние - Инди Видум

— Мож, стол сделать? — задумчиво сказал Прохоров. — Длинный такой, вдоль всей стены? Доски я куплю. Заодно и припасы пополню. Счас подешевше, а зимой, мож, не просто дорого, а ваще ничего не будет. Хотя кто знает, что там будет зимой-то…

Он вздохнул и посмотрел на меня с вопросом.

— Хорошо, покупай, — коротко согласился я, весь уже в мыслях по изготовлению. Как-никак артефакт сложный, если не божественного уровня, то с божественным названием.

Прохоров усвистал сразу же, я же продолжил изучать схему. Честно говоря, я раньше почему-то был уверен, что основу нужно будет ковать, но нет — выяснилось, что достаточно нужного количества металла, причем он даже не обязательно должен быть мелко нарублен, так как заклинания собирали все куски — и крупные и не очень — главное, чтобы был нужный вес.

До обеда я закончить не успел, только собрал два из трех контуров, хотя ни на что не отвлекался, даже на Прохорова, появление которого отметил, но в разговор не вступал. Меня не отвлекло и затаскивание досок и брусков, а потом и работа Прохорова с деревом. Пару раз Прохоров обращался ко мне с вопросами, что я понимал только по интонации, поскольку хоть и отмечал, что происходило снаружи, сосредоточен был на работе, отвлекаться от которой было нельзя.

Лишь когда остался последний контур, смог передохнуть. Потянулся, потом пару раз отжался и пошел на кухню узнавать, чего хотел Прохоров. Стол он, кстати, собрал и прошелся рубанком по поверхности, которая радовала глаз гладким слоем дерева. Нужно будет чем-нибудь покрыть, чтобы красота узоров не ушла со временем.

— Ну ты и силен работать, — заявил Прохоров, когда я вошел на кухню. — Ниче не слышишь, не видишь, токмо руки мелькают, а между пальцами искры проскакивают.

— Искры? — удивился я. — Какие искры?

— Махонькие совсем, — ответил Прохоров, — Но яркие. Смотреть невозможно.

— С моей стороны ничего не было видно.

— Походу, защита от постороннего. Чтобы никто схему не подсмотрел, — предположил Прохоров. — Схема-то не простая. Не то что в этих коломейкиных книжках.

— Сложная, — признал я. — Но результат нам нужен. Хочу закончить до того, как в кузню идти, там и проверим, что выйдет.

— Чегой-то я за лохматого переживаю. Он мелкий, один в зоне, да еще с повышенной жадностью. Как бы не влип.

Говорить, что жадность у него ничуть не больше прохоровской, я не стал. Сам переживал, хотя для Валерона это был не первый одиночный выход в зону, а из первого он вернулся целый и с прибылью.

— С ним пока все нормально, иначе я бы почувствовал. У нас связь.

— Лохматый говорил, что вызов косо прошел. Вдруг это и на связи отразилось, — продолжил гнуть он свое.

— Ты его сам отправил в определенное место. Я так понимаю, оно не в селении, а на дороге тварей меньше.

— Так-то так, но чтобы лохматый обед пропустил — такого давно не было.

— Ничего, вечером придет — съест в два раза больше.

За Валерона мне самому было тревожно, но он какой-никакой демон, не убежит, так заплюет. Бесплотность, опять же, в которой он ушел на дело, должна воспрепятствовать всем попыткам его повредить.

Прохоров продолжал беспокоиться. Похоже, чувствуя себя виноватым, что втравил мелкого беззащитного песика в авантюру, поэтому я добавил:

— Валерон может несколько дней не есть, если ему не нравится еда. И вообще, ему для существования еда не нужна, только моя энергия, а ее у него уже запас большой.

— Так-то пяти часов еще не прошло, конечно.

— Может и больше пройти. Он на несколько дней как-то в зону уходил. Вот тогда я переволновался. Но вернулся и целым.

Не знаю, удалось ли мне притушить беспокойство Прохорова, да и свое (чего лукавить, я сильно переживал за Валерона), но пообедали мы спокойно.

Доделывал артефакт я примерно час, потому что последний контур был самым маленьким, а соединение все в одно изделие заняло не больше пары минут. После чего на столе оказалась новехонькая блестящая кузнечная наковальня. И тяжеленная — столешница затрещала и рассыпалась под весом, пол тоже не выдержал.

— Твою ж мать! — эмоционально сказал Прохоров. Точнее, он сказал больше, но остальное по этическим соображениям в приличном обществе не говорят.

— Она самая, — подтвердил я, недоумевая, как такая тяжесть могла получиться примерно из двух килограммов ингредиентов.

Тащили мы наковальню в кузницу с Прохоровым вдвоем, под его ворчание, что такие вещи надо делать прямо на месте, а то можно и грыжу заработать. На что я отвечал, что у него исцеление уже десятого уровня — подлечит себя, с грыжей не останется. А может, и меня заодно.

Дотащив до места, мы с трудом водрузили новую наковальню рядом со старой. Смотрелись они как породистый жеребец на скачках и кляча по дороге на живодерню.

— Красивая, — признал Прохоров. — Че дает-то?

— По идее, прибавку должна давать к изделию.

— Ничесе, — присвистнул он. — Это ж золотое дно.

— Нужно сначала это изделие вообще сделать, — намекнул я.

— Ну дык, че стоишь-то? Харе лениться. Давай, горн разжигай. Вчерась все показал, седни ты сам.

Пришлось попотеть, недобрым словом вспоминая тех, кто не выдал мне вторую часть схемы артефактного горна. Что-то мне подсказывало, что для него уголь будет уже не нужен — заработает на чистой энергии, знай заполняй. Но пока правильного горна не было, приходилось вот так по старинке, с использованием угля не лучшего качества и Прохорова, работающего кузнечными мехами, создавать нужную для ковки температуру.

И сразу обнаружилась засада — не удавалось достичь температуры, нужной для того, чтобы ковать металл с механизмусов.

— Уголь плохой, — недовольно сказал Прохоров. — И ладно. Не надо тебе пока. Нужно навыки нарабатывать. Понимать, когда кувалдой, а когда ручником. Ниче, на пруте еще потренируешься, не так жалко будет, ежели че попортишь. А че хотел сделать-то?

— Да у меня есть почти все для арбалета, осталось деталь выковать, — с досадой сказал я. — И будет первый лично мной сделанный арбалет.

— А он тебе нужон? — скептически спросил Прохоров. — Ему ж тож учиться надо, и расходники дорогие.