Рождённые из пепла - Акили

Коридоры выглядели одинаково. Сплошной серый шершавый камень. Когда попадалось окно, Робер по расположению города определял направление. Нужна восточная башня. На развилке один проход вёл не прямо, а огибая, и Робер выбрал его. Он не знал, сколько времени прошло, казалось, что слишком много, и пир наверху вот-вот закончится. Робер не боялся за себя. Он боялся снова не успеть и не прийти. Единственное, что в его жизни сейчас важно – это успеть.

Робер слишком поздно остановился и уже сделал шаг за угол. Служанки ходят тише. Две девушки вздрогнули, когда увидели его. Готовы были закричать и броситься наутёк. Но Робер натянуто улыбнулся и картинно поклонился им:

– Леди. Сегодня мой первый день здесь, и я заблудился. Стыдно признать. Если вы меня не спасёте, начальник стражи меня убьёт. Скажите, где я могу найти восточную башню?

Девушки продолжали удивлённо на него смотреть, хлопая ресницами, но всё же показали пальцами направление. Ворованный мундир пригодился.

Робер нашёл винтовую лестницу вниз. Узкой змеёй она вела в подземелье, и ещё на подходе Робер уловил запах гнилого сена, нечистот и крови. Только бы это не была кровь Деша.

– Стой! Кто идёт? – встрепенулся стражник.

Ему понадобилось пара мгновений, чтобы снять закинутые на стол ноги, и Робер успел подойти достаточно близко. Не получится миром – убьёт.

– Смена караула.

– Чего? Не ко времени совсем, – стражник кивнул на песочные часы, с которых песчинки осыпались на три четверти.

– Мне приказали. Я пришёл.

– Кто приказал?

– Командир.

Стражник внимательно присмотрелся к собеседнику. В маленькой караульной висел лишь один фонарь с маленькой свечкой внутри и освещал только левую часть лица стоящего у входа.

– Погоди, я тебя не знаю. Ты кто?

Стражник медленно тянул руку к оружию. Робер неотрывно следил за ним. У него внутри всё сжалось, как у хищника перед прыжком. И прежде чем враг коснулся меча, Робер рванул вперёд и взял его в захват. Хрустнула шея.

Тело мешком повалилось на пол. Робер взял связку ключей со стола и бросился во внутренние помещения темницы, откуда запах крови и нечистот бил в ноздри сильнее всего.

– Деш! Деш, ты где?

Все узники переполошились. В дворцовую темницу отправляли только самых опасных или важных преступников. Остальные быстро получали своё наказание у городской стражи: побои, штраф или позорный столб. Здесь же людей допрашивали всеми известными палачу способами, прежде чем отправить на плаху. Узники стонали и тянули к Роберу грязные исхудавшие руки сквозь прутья решётки, словно это бы что-то изменило.

Робер не знал, кого именно тут держат, да и было всё равно. Он подходил к каждой камере и шёпотом звал:

– Деш! Где Деш? Вы видели его? Совсем мальчишка.

– Я скажу тебе, – просипел один голос, – но освободи меня.

– Освобожу. Где он?

Костлявая рука с отросшим жёлтым ногтем указала налево. Робер кинулся туда. В конце узкого коридора было несколько пустых камер и одна запертая, а вместо прутьев тяжёлая дверь с маленьким решётчатым окошком.

– Деш, ты здесь? Скажи что-нибудь!

– Р-Робер? – слабый тонкий голосок из-за двери.

Робер начал лихорадочно подбирать ключи к замку. Ладони вспотели, в горле першило, а сердце бешено колотилось о рёбра. К концу связки Робер уже был готов голыми руками сорвать дверь с петель, но ключ нашёлся и с тяжёлым скрежетом повернулся в скважине.

В камере была темнота и спёртый вонючий воздух. Сено на полу сгнило, а из угла доносился крысиный писк. Слабый свет факела из коридора чуть разгонял мрак и ужас тюремной камеры, но даже этого хватило, чтобы рассмотреть тело мальчика. Его запястья превратились в кровавую кашу, один глаз заплыл и не видел, на ключице ожог от клейма, светлые почти белые волосы слиплись от пота и крови, а тело – сплошное синее и фиолетовое пятно.

«Они заплатят» – негласный девиз сопротивления. Он вспыхнул в мыслях Робера во всём своём страшном смысле и заполнил его всего до кончиков пальцев, которые Робер ныне сжимал в кулаке. «Они заплатят». До скрежета в зубах. Заплатят.

– Робер? Это ты?

Тонкий голосок вывел его из мрака ненависти, словно окатил холодной водой. Да, Робер здесь не за этим. Он пришёл не убивать, а спасать. Как Деви выбрал своим последним поступком спасение.

– Я здесь, малыш. Я вытащу тебя.

Робер хотел вынести мальчика наружу, но остановила цепь на его ноге. И снова эта связка ключей. Без конца и без края.

– Мне так больно.

– Знаю, маленький. Потерпи.

– Я не маленький, – попытался возмутиться Деш.

– Ну да. Ты большой и смелый.

– Они знают про тебя. Прости.

– Ничего. Они меня не поймают. Убежим отсюда далеко и заживём вместе. Построим большой дом с верандой, у тебя будет своя комната. И мы будем много-много гулять.

Деш хотел что-то ответить, но в этот миг кандалы с шумом рухнули на пол, а свет факела позади накрыла тень.

Робер успел обернуться, прежде чем его ткнули коротким копьём. Наконечник царапнул левый бок. Он схватился за древко и дёрнул на себя. Стражник подался вперёд, и Робер взял того в захват. Но не сломал ему шею, а использовал как щит. Это помогло лишь на несколько ударов. Ещё трое врагов накинулись на него, ударили по голове. Робер рвался, как дикий волк в капкане, рычал, бил, свирепел.

Но не смог. Его прижали к полу и заломили руки. Резанули сухожилие на ноге. И колотили лбом о камень, пропахший кровью и мочой.

– Так вот где нарушитель. За своим пришёл, – изрёк за спиной незнакомый голос. – Может, этот и побольше знает. В карцер его. Не захочет говорить, пытайте мальчишку. Он теперь не нужен.

Робер вырывался и рычал со всей своей яростью. Из глаз катились слёзы. Он снова не успел. Не уберёг и не спас.

«Прости меня, Деш. Прости меня, Деви».

Глава 6. Выбирай

Канцлер Генрих смотрел в большое зеркало и поправлял зелёный камзол перед тем, как пойти на собрание Совета. Одежда, как и всегда, сидела идеально. Брошь и запонки подобраны в тон. А вот волосы на висках поредели и уже начинали выдавать увядание.

Впрочем, внешне канцлеру всегда можно было дать на несколько лет меньше, и он всё ещё считался привлекательным мужчиной, по крайней мере, по меркам молодых вдов. Его как-то спросили, отчего Генрих до сих пор не женился, но тот лишь улыбнулся и сказал, что он весь в делах страны, и нет времени на семью.

«Дела страны…» Между бровями вдруг появилась глубокая