Барон фон дер Зайцев 3 - Андрей Готлибович Шопперт

— Янтарь собирайте и сколько надо пускайте на краски и картины, а самые крупные камни откладывай. Вернусь посмотрим, что можно сделать.

— Без денег не будут ребята собирать, раз соберут, два, а потом не пойдут, — рыжая замотала головой. При этом длинные волосы оторвались от плеч и попали в полосу света, заиграли настоящим золотом червоным.

Иоганн не полный дурак. Худой даже. Он и сам это понимал. Потому в этот раз в Ригу взял с собой десяток марок серебра и разменял на шиллинги и пфенниги. Целый мешок билонной мелочи получился. И вот сейчас с победным видом достав из-под стола мешок… мешочек, он громко шмякнул его перед рыжей бестией на стол.

— Десять марок. И ещё, я Отто сказал, чтобы он, как в Риге будет, месяца через три или два, ну, скажешь ему, как кончится мелочь, он ещё тебе наменяет.

— Ладно, тогда. А мыло? — как для дебила Герда показала, как руки намыливают.

— Я с Отто тоже договорился. По мере необходимости он будет льняное и конопляное масло покупать. Эксперимент со сливочным, ореховым, лампадным и прочими другими будем считать провальным. Мыло получается то же самое, только цена в несколько раз того масла дороже. Делаете мыло трёх разновидностей. Примерно шесть кусков из десяти простого и по два куска медового и дегтярного. Да, как начнёт цвести шиповник, ребят отправь лепестки собирать и сварите мыло «Розовое» на лепестках шиповника. И с количеством лепестков сама разберись, не всё на один кусок истрать.

— Сам дурак.

— Да, я знаю. Просто боюсь, что и тебя заразил, — не удержался Иоганн.

— С хвойным, что не будем? Брали же, всё ушло, — поводила туда — сюда конопатым носом Герда, с низу доносился аромат горячего хлеба, как тут спокойно усидишь?

— Блин, я и забыл. Тоже по два куска делайте, — а ведь действительно забыл. Зеленоватое мыло, которое осенью сделали на пробу быстро разошлось, а потом за прочими делами Иоганн про него забыл и ведь не напомнил никто. Делать его было не просто, намучились тогда. Набрали живицы грамм сто и варили золу с добавлением нескольких кило иголок и свежесломанных веточек тонких. Живицу вылили уже когда масло добавили, и оно начало омыливаться, всплывая. И тогда получилось мыло, которое устойчиво пахло хвоей и было зеленоватого цвета.

— Глицериновое обещал, — Герда на мозоль с умильной улыбкой наступила, но принюхиваться и ёрзать от нетерпения не перестала.

— Известь. Слушай, сестренка восьмиюродная, ты скажи пацанам пусть все мёртвые ракушки собирают. Если их при высокой температуре, скажем, в горне у Угнисоса обжечь, то получится известь. Много не получить так, но за лето глядишь и насобираете на несколько котлов, сделаем известь и получим, как я приеду, глицерин, а уже из него прозрачное мыло.

— А мне рассказать, как делается не можешь? А то ещё убьют там тебя… Ты, это, братец восьмиюродный, не вздумай так умереть. Плохо без тебя будет.

Событие четырнадцатое

И закрутилось, всем срочно из-под него чего-то надо. И все отговаривают. А ведь и так Иоганн духом не крепок. Столько дел интересных, нужных и денежных приходится бросать. Только художественное училище одно чего стоит. Без него любимого это совсем не то. И учитель из брата Сильвестра, как из веника букет, как из пингвина сокол, как из доярки балерина, да и кто им идеи картин будет подкидывать.

Выражение есть крылатое: «Вдруг война, а я уставший». Вот, точно про него. За эту неделю устал больше, чем за предыдущие восемь месяцев. Один раз даже почти передумал, так все достали с уговорами не дурить и дома сидеть. Может и смалодушничал бы, но тут приходит Михайло, один из новиков — здоровяк такой, с детским лицом и пронзительными синими глазами, и спрашивает, а что с котлами, пацаны в них вцепились и не отдают. Им мыло варить и рыбу коптить надо.

Как⁈ Как этих вот детей, которые ребёнка боятся обидеть, лучше сами будут голодать полгода, отправить одних на войну⁈ С такими вот детскими моськами. Пипидастр полный. Это веник такой, если что.

Ещё в этот же день выбесил Георг — староста Кеммерна. Сказал, что тоже поедет, не может, дескать, одного юнге бросить. Сперва телячьи нежности, потом коровье бешенство, это староста кричать начал, что как он народу в глаза будет смотреть, что барончик воевать отправился, а он воин, прошедший десяток компаний, будет прятаться за тыном.

— А кто будет людей защищать этих, если сюда жмудь опять наведается.

— Я пойду в поход. Всё.

И посинел даже.

А может ли сюда кто покуситься? Вероятность к нулю близка. Все силы и Литва, и ляхи собрали на том поле у дорфа Грюнвальд, некому сюда рыпнуться. А ежели бандиты какие, то новый Старый заяц «брат-сариант» (сержант) Вольфганг Богат с шестью арбалетчиками, прибывший уже в замок, должен отбиться, а как уйти за реку всем из поселений, да и женщинам из замка от греха, Отто Хольте уже знает.

Собираясь, Иоганн не забыл и про Матильду. Купил у неё и заказал ещё всяких мазей от ушибов и раны намазывать, приобрёл кучу сборов от расстройства желудка и прочих дизентерий, а также всё, что нашлось от простудных заболеваний. И раз десять, записывая рецепты и симптомы всякие, хлопал себя по лбу. Дебил, он и в Африке дебил. Вроде Володи, наподобие Кузьмы! Почему восемь месяцев назад не нашёл пацана нормального здоровяка эдакого, не боящегося крови и не приставил его учеником к ведьме. Чёрт с ним с заговором всяким зубов и приворотными зельями, и даже с отворотными, нужно было уговорить Матильду вырастить из такого пацана обычного медбрата. Перевязать рану, там, вывих вправить, кишки назад в распоротый живот запихнуть, может само рассосётся, ну по крайней мере стянуть шёлковой ниткой края не очень большой раны. Что ещё? А, вот жгут при ранении наложить и лубок, если кость сломана.

Как бы сейчас в походе такой хлопец пригодился.

— А ведь лучше в 23:00, чем через четыре года. Никогда не поздно только сдохнуть. Матильда, знаешь о чём я думаю? — отдав три серебряные марки за мази и сборы, при этом явно занизила стоимость колдунья, спросил её Иоганн.

— Лекарь тебе в поход