Ложная девятка. Том девятый - Аристарх Риддер

И последнее часы.

Я дошел до Вандомской площади. Бушерон, Пьяже, Бреге. Элитные часовые бутики, каждый произведение искусства.

Я зашел в Брегет. Тихо, приглушенный свет, толстые ковры под ногами. За стойкой консультант — пожилой господин с седыми усами, костюм-тройка, карманные часы на цепочке.

— Добрый день, месье. Чем могу помочь?

— Мужские часы. Классические. Механические. Лучшее, что у вас есть.

Он улыбнулся.

— Вы пришли в правильное место, месье. Брегет это эталон часового искусства с 1775 года. Прошу сюда.

Он провел меня к витрине. Внутри часы, каждые шедевр. Гильошированные циферблаты, тонкие стрелки, механизмы видны сквозь прозрачные задние крышки.

— Вот наша модель Классик. Желтое золото 18 карат, механизм с ручным заводом, гильошированный циферблат, сапфировое стекло. Запас хода сорок часов. Классика в чистом виде.

Он достал часы, положил на бархатную подушечку. Я взял их. Тяжелые, качественные, каждая деталь продумана.

— Сколько?

— Сто шестьдесят восемь тысяч франков, месье.

Ни тени сомнения в его голосе. Для него это нормальная цена за нормальный товар.

— Беру.

— Прекрасный выбор, месье. Позвольте подготовить документы.

Через двадцать минут я вышел с еще одним пакетом. Бреге Классик для отца. За все. За поддержку, за веру, за завод, за Фаворит, за то, что никогда не сомневался.

Водитель помог сложить все пакеты в багажник. Картье, вино, фототехника, Бреге. Итого больше пятисот тысяч франков за три часа.

— В отель, — сказал я. — Плаза Атене.

Барселона забронировала номер на случай, если день затянется. Хороший номер, джуниор-сьют на пятом этаже. Я оставил все пакеты там, принял душ, переоделся в свежую рубашку и костюм.

В половине восьмого водитель забрал меня от отеля.

* * *

Ле Жюль Верн находится на втором уровне Эйфелевой башни. Отдельный лифт только для гостей ресторана, никаких толп туристов. Лифтер в ливрее молча поднял нас наверх.

Ресторан встретил приглушенным светом, белыми скатертями, сиянием хрусталя и серебра. Панорамные окна на весь Париж. Внизу город светился огнями — Сена вьется черной лентой, мосты как светящиеся ожерелья, Триумфальная арка вдали подсвечена прожекторами.

Метрдотель встретил у входа.

— Месье Сергеев? Прошу за мной. Ваши гости уже ждут.

Дюбуа и Лефевр сидели за угловым столиком у окна. С ними был третий мужчина — лет пятидесяти пяти, седые волосы, очки в тонкой оправе, твидовый пиджак. Он встал, когда я подошел.

— Ярослав, позвольте представить — Жак Тибер, главный редактор Франс Футбол.

Мы обменялись рукопожатиями.

— Очень рад познакомиться, — сказал Тибер по-английски, с заметным французским акцентом. — Спасибо, что согласились на встречу.

— Взаимно.

Мы сели. Официант принес меню, толстые папки в кожаных переплетах. Я бегло просмотрел. Все на французском, но переводчица сидела рядом, готовая помочь.

— Рекомендую начать с фуа-гра, — сказал Дюбуа. — Здесь ее готовят превосходно. А на основное утка а ля оранж. Фирменное блюдо шефа.

— Звучит хорошо.

Официант принял заказ. Принес вино, белое бургундское к фуа-гра, красное бордо к утке. Разлил по бокалам.

Дюбуа и Лефевр говорили о планах рекламной кампании, о сроках выхода роликов, о билбордах. Я слушал вполуха, кивал, когда нужно.

Тибер молчал, изучал меня взглядом. Когда принесли фуа-гра, он наконец заговорил.

— Ярослав, если вы не против, я бы хотел задать несколько вопросов. Для материала в журнале.

— Конечно.

Он достал небольшой блокнот, положил на стол.

— Вы в Барселоне уже два с половиной месяца. Как вам там? Как команда Круиффа?

Я отрезал кусок фуа-гра, попробовал. Действительно превосходно. Нежное, тающее во рту.

— Барселона сильная команда. Очень сильная. Круифф строит нечто особенное. Его философия это не просто тактика. Это идеология. Он хочет, чтобы мы играли в футбол будущего.

— Футбол будущего? — Тибер записывал. — Что вы имеете в виду?

— Контроль мяча. Движение. Позиционная игра. Круифф считает, что если мы владеем мячом семьдесят процентов времени, соперник не может забить. Это логично. Но для этого нужна невероятная техника, невероятное понимание игры. Каждый игрок должен уметь все — принять мяч, отдать передачу, сместиться, открыться. Никаких слабых звеньев.

— И у Барселоны это получается?

— Получается. Линекер, Шустер, Заваров, Мигели, Субисаррета, все на очень высоком уровне. Мы только начали сезон, но я вижу потенциал. Эта команда может выиграть все.

Тибер кивнул, записывал.

— Вы сами как себя чувствуете на вершине футбольного мира? Чемпион мира, чемпион Европы, Кубок Чемпионов, Кубок Кубков, обладатель Кубка УЕФА,, трехкратный обладатель Золотого мяча. У вас все титулы, которые только возможны на клубном и сборном уровне.

Я отпил вина. Подумал.

— Это странное чувство. С одной стороны, я горжусь. Я много работал, чтобы достичь этого. С другой стороны… есть ощущение незавершенности.

— Незавершенности?

— Да. Видите ли, есть один турнир, в котором я не могу сыграть. Олимпиада.

Тибер поднял бровь.

— Олимпиада?

— Да. Олимпийские игры в Сеуле, 1988 год. Это единственный крупный турнир, где я не смогу выступить. По регламенту МОК на Олимпиаду допускаются только любители или игроки, которые не участвовали в чемпионатах мира. Я участвовал в двух. Значит, я дисквалифицирован.

— И это вас расстраивает?

— Чертовски несправедливо, — я почувствовал, как в голосе появились нотки раздражения. — Я представляю СССР. Я хочу выиграть для своей страны все возможные трофеи. Мы выиграли чемпионат мира, чемпионат Европы. Олимпийское золото было бы вишенкой на торте. Но я не могу. Из-за бюрократии. Из-за регламента, который не имеет смысла.

Тибер быстро записывал.

— Вы считаете, что правила нужно изменить?

— Конечно. Футбол на Олимпиаде должен быть настоящим футболом. Лучшие игроки мира должны иметь возможность представлять свои страны. Сейчас это турнир второго сорта. Сборная СССР поедет в Сеул без меня, без Протасова, без Беланова, без многих других сильнейших игроков. Это неправильно.

Он кивнул.

— Понимаю вашу точку зрения. Но с другой стороны, Олимпиада всегда была турниром для молодежи, для любителей…

— Ну так я и есть эта самая молодёжь. мне всего 20, хочу напомнить. Фактически я не могу выиграть олимпиаду просто из-за того что слишком хороший футболист. Или взять моих партнеров по Торпедо, братьев Савичевых, Диму Харина, Игоря Добровольского. Всё это молодые парни. Но ни один из них не может сыграть в Сеуле.

Официант забрал пустые тарелки, принес основное блюдо. Утка а ля оранж — золотистая корочка, апельсиновый соус, гарнир из овощей. Запах потрясающий.

Тибер