Изнанка - Сергей Палий

– Нет, это сногсшибательно! Каждому из вас можно хоть сейчас выдавать «Оскар»! – воскликнул он. – Такое ведь даже самые профессиональные актеры не сыграют! – Петровский скривил серьезную физию и сипло задразнился: – «Профессор, вы можете идти?» – «Да-да, конечно, не будете ли вы столь любезны подать мне руку...» – «Несомненно, профессор! Это не составит мне труда...»

– Ты чего распоясался? – сердито глянул на него Павел Сергеевич.

– Я без сарказма и бравады! – не унимался Андрон, нежно поглаживая фингал. – Это ведь потрясающий отпечаток профессии. Сами подумайте: человек находится черт-те где, он изможден, практически размазан обстоятельствами по изнанке тонким слоем, но эта социальная скотина даже в таком положении любезничает... – Петровский показал крепкие зубы и сказал с гнусным южным прононсом: – «Вы не против, если я вам забью табуретную ножку в жопу?..»

– Сорвало? – поинтересовался Валера, вставая и расправляя хламиду.

Андрон легкомысленно пожал накачанными плечами:

– Сорвало.

– Ясно.

Таусонский исподлобья посмотрел на малость сконфузившегося Петровского. Спросил:

– Закончил?

– Вроде бы.

– Вот и ладушки. Отдохнули, так-сяк. Выдвигаемся дальше...

По этому широкому коридору, пол которого еле заметно шел под уклон, шагать было одним удовольствием. Если бы еще где-нибудь отыскать воду... Местами тоннель как бы расширялся, образуя подобие комнаты. И в просторных сферических «карманах» попадались порой странные вещи.

Стены и своды одного из таких расширений были усыпаны какими-то черными кристаллами величиной с грецкий орех. Они свисали буквально гроздьями, и тусклый свет отражался в мутных гранях. Когда путники зашли в это помещение, им показалось, что кристаллы движутся, но это была иллюзия. На самом деле все оказалось куда необычней: некоторые из образований ни с того ни с сего пропадали... Таяли, теряя очертания, и исчезали. Жутковато было смотреть на гроздь кристаллов, которая висела в воздухе. Аракелян провел над одной из них рукой и... подрагивающие волосатые пальцы не встретили преграды. Бр-р-р...

В следующем «кармане», на полу, они обнаружили объемный ворох сопревшего тряпья. Когда Андрон, зажав нос от нестерпимой вони, проходил мимо этой груды, из тлена выскочил какой-то жук – а может, маленький механизм – и с верещанием унесся прочь. Несмотря на легкое заикание, Петровский после этого матерился на протяжении нескольких минут...

– Что там впереди? Еще одна комната? – спросил Альберт Агабекович, прищурившись.

– Ага, – откликнулся Валера. – Андрюша, готовься – сколопендры-убийцы ждут тебя.

– Ха-ха, – с расстановкой произнес Петровский.

– Вам не кажется, что там гораздо светлее, чем должно быть? – Таусонский замедлил шаг.

В «кармане» действительно было светло. И в первый момент никто не понял, откуда исходят голубоватые лучи, бьющие в глаза. Валера прикрыл забинтованными руками лицо и неожиданно почувствовал, как по локтям побежали мурашки.

– Что за хрен? – возмутился было он.

Свет стал еще ярче, послышалось гудение и потрескивание. Сгусток чего-то насыщенного колоссальной энергией с шумом переместился правее. Завис. Резко запахло озоном, волосы на темечке зашевелились.

– Не двигаться, – страшным шепотом произнес профессор.

Все послушно замерли, щурясь и пытаясь сфокусировать взгляд на световом пятне. В отношении всяких замудренных и непонятных штучек авторитет был на стороне Аракеляна.

– Если б не находились в изнанке, я бы сказал, что это невозможно при таких окружающих условиях, как здесь, – тихо проговорил он. – Никогда в жизни не видел ее...

Таусонский предупредительно кхыкнул и уже открыл рот, чтобы по субкортикальной привычке разведчика выяснить детали, но Альберт Агабекович быстро прошептал:

– Тихо. Не бесите ее.

На какой-то миг Валере показалось, что профессор тронулся умом. Андрон еле слышно спросил:

– Кого... «ее»?

– Шаровую молнию.

Вот после этих слов все на время забыли, как дышать. Каждому ребенку уважающие себя родители просто обязаны внушить суеверный ужас касательно шаровых молний, чтобы не вздумал открывать форточки и приближаться к электрическим розеткам во время грозы. Этот ужас перед летающим сгустком энергии невообразимой мощности так и передается из поколения в поколение, хотя вживую такое редчайшее явление природы видели единицы.

Присмотревшись, Рысцов сумел различить сферический контур молнии, похожий на абрис солнца, если смотреть на него через темное стекло. Шарик с гудением облетел его по окружности, неторопливо, иногда останавливаясь, будто нарочно испытывая нервы на прочность и парализуя тело. Потом он подобрался практически к самому носу Петровского и завис возле него сантиметрах в тридцати. Валера впервые увидел, как на голове у человека волосы встают дыбом. Причем от произведения двух причин: бешеной статики и дикого страха. И это учитывая факт, что стрижка у гения freak-режиссуры была короткая.

Наконец шаровой молнии надоело истязать неподвижных людей – правильно, какой интерес забавляться с белковыми изваяниями, впавшими в глубокий ступор... Она, потрескивая, отлетела сначала на несколько метров, а через полминуты и вовсе скрылась в коридоре. К счастью, в том направлении, откуда они пришли.

– К-кажется, я обделался... – пролепетал Андрон, моргнув здоровым глазом. – По-маленькому...

– Уже можно двигаться? – спросил Валера.

– Да, она, наверное, уже далеко, – ответил Аракелян.

И тут из коридора донесся оглушительный звук взрыва. Все подскочили чуть ли не на полметра. Снова запахло озоном.

– Разрядилась, – ошалело произнес профессор спустя пять долгих секунд.

– Почему все на меня бросаются?! – заорал Петровский, начиная ходить кругами. – То сверчок какой-то железный, то это... дерьмо огненное.

– Ты большой, – попытался разрядить обстановку подпол.

– Ты тоже большой! – взревел Андрон. – Мракобесие! Приперлись хрен знает куда!..

Он спускал пар еще минуты две, после чего резко заткнулся и угрюмо засопел.

– Ну и что, лакмус? – устало выдохнул Таусонский. – Сколько нам еще идти, так-сяк?

– А это смотря куда.

– То есть как... «куда»?..

Валера озадаченно потрогал свои губы. Это не он ответил! И голос какой-то писклявый...

Обернулись все разом.

В проходе, облокотившись о стену, стоял мужичок. Из одежды на нем были только добротные ботинки, кажется, сделанные из грубой кожи, и пластинчатые штаны, каждая чешуйка которых каким-то образом цеплялась за соседнюю. Грудь тощая, усеянная редкими длинными волосками, дуги ключиц сильно выпирают, плечи угловатые. Черт заросшего бородой лица не разглядеть.