Фантастика 2025-58 - Евгения Букреева

На несчастный угольщик, который был совершенно справедливо и законно признан контрабандистом (юристам эскадры не пришлось ничего выдумывать и подтасовывать) вышли в атаку «Быстрый» и «Грозный». Имея скорость около двадцати узлов, миноносцы рванули к жертве. Выпущенные с двух кабельтов мины шли точно в цель, а миноносцы красиво и синхронно отвернули влево и вправо, освобождая место для второй пары: «Бравого», и «Громкого»…

Увы, но взрыв был только один, отличился «Быстрый», самодвижущаяся мина «Грозного» не взорвалась. Угольщик, «подпрыгнул», но никакого желания затонуть не выказывал.

Через пять минут по цели отстрелялись «Бравый» и «Громкий». Причём «Громкий» выпустил мину с расстояния едва ли больше кабельтова, Небогатов наблюдал в бинокль высокую нескладную фигуру кавторанга Керна, что-то указывающего своим минёрам. Мина, выпущенная «Бравым» сразу же затонула, а вот привет от «Громкого» был и громким и чрезвычайно эффектным. Опытный минёр Керн постарался попасть в район уже образовавшейся после попадания «Быстрого» пробоины и преуспел. Пароход задрожал и стал заваливаться на левый борт.

— Здорово, ай да Керн, накренил углевозку, — не сдержал эмоций командир «Жемчуга» кавторанг Левицкий, — если так с каждым трофеем репетировать, то к Цусиме подойдём с боевыми экипажами.

— И совершенно без боекомплекта, — остудил восторги капитана второго ранга Небогатов, — дорого такая учёба встаёт, Павел Павлович. Вы бы лучше своих механиков и кочегаров потренировали, самого лучшего угля выбрали, чтоб к моменту прорыва не кидать в топки всякую дрянь. Обратите на это особое внимание.

Тяжёлый и суматошный день 12 мая заканчивался, команды, получив двойную винную порцию, отдыхали. Выпивали и запЕвали. Как отчётливо слышал через открытый иллюминатор контр-адмирал, «концерт» начался с «Варяга». Хор из пьяных голосов, с душой и надрывом выводивший патриотические строки, казалось, состоял из сотен певцов.

Так Небогатову пришлось столкнуться с последствиями собственной же инициативы. Первый раз он, властью командующего распорядился выдать дополнительную чарку в день похорон Рожественского, затем после тяжёлых угольных погрузок, чтобы экипажи могли выспаться. Командиры в свою очередь решили перенять «педагогический подход адмирала» и начали широко оделять «премиальными» порциями алкоголя уже своей властью. За командирами последовали и младшие офицеры. 11 и 12 мая на «Александре» и «Ослябе», после угольной погрузки и удачных стрельб и манёвров было немало матросов, употреблявших два дня подряд кто три, кто четыре винных порции (казённая, от адмирала, от командира, от артиллерийского офицера)…

Поэтому когда в каюту Небогатова постучался сконфуженный старший офицер броненосца, Племянников адмирал знал, о чём пойдёт речь. По словам капитана второго ранга выходило, что особо отличившиеся вчера матросы, сегодня получили изрядную порцию забористого рома и их «на старые дрожжи» развезло.

— Не подумайте ничего такого, Николай Иванович, — мялся Племянников, — ребята просто услышали как на «Ослябе» запели, ну и подхватили, все они молодцы: и комендоры и сигнальщики. Я их завтра накажу, сейчас как-то не по людски будет их по кубрикам разгонять, вон как «Варяга» выводят…

— Хорошо, Владимир Алексеевич, мне их концерт ничуть не мешает. И завтра не надо нотаций и наказаний, пусть попьют с утра водички, освежат головушки похмельные и, — марш по работам…

И правда, Небогатову совершенно не мешал матросский хор, прогнозируемо грянувший после «Варяга» народную «Дубинушку». Адмиралу даже думалось лучше под нестройное, но искреннее пение. А задуматься было о чём. Разбирая бумаги Рожественского, Николай Иванович отложил отдельно планы покойного вице-адмирала касаемо прохождения Цусимского пролива.

Как и Зиновий, Небогатов предполагал подойти к проливу ночью, с погашенными огнями и «проскочить» узости Цусимы с первыми лучами солнца. Атаки неприятельских миноносцев не страшны кораблям со свежими экипажами и не выбитой артиллерией. Но выйти из пролива на 14 узлах совсем не то, что на девяти-десяти. Да, Того будет иметь преимущество в скорости, но не такое подавляющее как в случае прорыва с транспортным обозом-обузой.

Жаль, невероятно жаль «Донской» и миноносцы, отданные под начало каперанга Лебедева, им в предстоящем бою точно не выжить. Но эта безумная атака на какое-то время свяжет неприятеля, лишние полчаса, в случае невероятного везения, — час, жертва старого крейсера и четырёх миноносцев позволит выиграть. А там — посмотрим! Вряд ли под огонь бородинцев полезет Камимура, для его крейсеров главный калибр русских броненосцев — слишком серьёзный аргумент. А адмиралу Того всё равно придётся равнять скорость по самому тихоходному из четвёрки броненосцев, по «Фудзи».

Что ж, поборемся, совсем бы хорошо было, уйди Камимура сторожить Сангарский или Лаперузов пролив. Ну же, Константин Константинович, не подведи!

Небогатов заснул, представляя бравого Клапье де Колонга на мостике «Наварина»…

Утро 13 мая выдалось хмурое, моросил лёгкий дождичек. Который, впрочем, было понятно — скоро закончится.

— Доброе утро, Евгений Владимирович, — Небогатов ответил на приветствие Свенторжецкого, — слаб дождь, плохо работает небесная канцелярия. Нам бы шторм хороший, баллов семь-восемь, когда рванём «на всех парусах» к Владивостоку. Все японские миноноски бы поутопли, а мы бы их уничтожение себе приписали. Что такого неотложного в вашей канцелярии случилось с утра пораньше?

— С «Ярославля» передают: англичане с угольщика бунтуют.

— Как бунтуют? Им разве условия не создали, не кормят? Не сказали, что через три-пять дней высадят в Шанхае?

— Тут другое, Николай Иванович. Не хотят джентльмены с японскими моряками в одном помещении находиться, из одного котла есть. Дескать, они — белые люди и с макаками рядом быть не желают. Требуют перевести их на другое, более комфортное судно.

— Надо же, — Небогатов рассмеялся, — подняли вы мне с утра настроение. А сделаем так — наверняка есть у японцев знаток русского языка, ну а если не найдётся, сойдёт и со знанием английского. Эх, жаль у нас на эскадре «японоведов» меньше чем пальцев на одной руке, а ведь воевать с ними собирались, программы флотские свёрстывали под противостояние с Японской империей. Но вернёмся к «джентльменам с угольной лохани» — пусть наш офицер чётко и внятно, чтобы японцы, знающие английский поняли и перевели своим, разъяснит «просвещённым мореплавателям» — русские моряки не разделяют людей по цвету кожи и прищуру глаз, все мы равны перед Всевышним. И пускай сделают довольствие получше для пленных, прибавят пусть порции. В Шанхае японцы в консульство своё побегут, расскажут и про нас и про высокомерие «союзничков» своих. Для кого-то из рыбаков этот случай на всю жизнь запомнится, будет старый рыбак внукам легенду о русском плене и о русских моряках из поколения в поколение передавать.

— Умеете вы, Николай Иванович из пустяка, из ничего, пользу извлечь, — Свенторжецкий уважительно посмотрел на адмирала.