Союз трёх императоров - Сергей Анатольевич Балакин

Впоследствии одни историки назовут эту бомбардировку самой успешной, а другие – самой бесчеловечной воздушной операцией Великой войны. Она была тщательно спланирована и грамотно осуществлена. Все одиннадцать воздушных крейсеров вышли на цель и без потерь вернулись на базу. Если бы не серьёзные повреждения цеппелина «Ц-9» при швартовке (его ветром навалило на причальную мачту), то проведение операции вообще можно было бы считать идеальным.

Воздушные крейсера применяли фугасные и новейшие германские зажигательные бомбы весом по 10 кг, начинённые бензолом. Последние во время горения достигали температуры в 3000 градусов Цельсия, из-за чего потушить их было крайне трудно. Учитывая, что 90 процентов жилых зданий японской столицы были построены из дерева, бамбука, а то и картона, вспыхнувшие в городе пожары нанесли колоссальный ущерб. В американской прессе приводились данные, что в Токио сгорело дотла 60 % всех построек и погибло более 30 тысяч мирных жителей. Всё это, конечно, прискорбно, но современная война неизбежно требует подобных жертв, что бы там ни пытались лепетать отдельные юродивые гуманисты….

Цеппелин «Ц-15» сбросил наибольшее количество бомб – 440, а их общий вес превысил три тонны. За успешное выполнение задания его командир лейтенант Мунивердич был удостоен высокой чести стать седьмым по счёту кавалером только что учреждённого наместником ордена Золотого орла. Увесистый знак из драгоценных металлов вручали во Владивостоке. Что и говорить, награда престижная, но Гремислав всё же был несколько разочарован. Он полагал, что вполне достоин ордена Святого Георгия, который в глазах офицерства считался более почётным. Тем более что Георгиевскими кавалерами были оба его друга-однокашника – и Казанцев, и Аренс.

* * *

В Маньчжурии тем временем становилось всё неспокойнее. Хотя линия фронта отодвинулась далеко на восток, на границу с Кореей, и территория бывшей китайской провинции теперь находилась в глубоком тылу, здесь росло напряжение, обострились социальные и национальные противоречия. То тут, то там возникали беспорядки, активизировались хунхузы. Чувствовалось, что вот-вот может произойти катастрофической силы взрыв. Над Желтороссией нависла зловещая тень событий 1900 года, известных как восстание ихэтуаней, или, как их тогда называли, «боксёров». А на самом деле то была первая русско-китайская война. Противоборство рас – жёлтая против белой.

Президент Вудро Вильсон в своей речи на борту яхты «Мэйфлауэр» немного исказил цифры, но в основном был прав. К 1918 году на территории Маньчжурии (без Кореи) проживало около 22 миллионов человек – китайцев, корейцев и маньчжур (по факту тех же китайцев). А всё православное население российского Дальнего Востока, включая крещёных якутов, чукчей и прочих туземцев, – лишь миллион. В двадцать два раза меньше! Уссурийский край, Приамурье и Забайкалье стремительно желтели, причём в основном за счёт хлынувших туда хунхузов. Россия повторила ошибку «просвещённых» европейских наций, открывших двери своих столиц переселенцам из далёких колоний. Слишком быстрое и не всегда оправданное расширение границ заложило под фундамент империи мину замедленного действия. Причём замедление взрывателя этой мины оказалось совсем малым…

* * *

Штабс-капитан князь Любич долго присматривался к Аренсу и наконец решил, что тот достаточно подготовлен к важному конфиденциальному разговору. И в один прекрасный момент – впрочем, не такой уж прекрасный – огорошил барона крамольной тирадой:

– Я вам скажу то, чего не должен говорить. Мы не можем передавать всю информацию в штаб наместника. Поскольку по информации из Петербурга, о планировавшихся беспорядках наместник знал, но ничего не сделал, чтобы их предотвратить. Есть все основания полагать, что мятеж – часть хорошо подготовленного плана, к которому приложил руку и наш славный «адмирал обеих Индий и пустыни Гоби».

– Да вы что?! Это же чья-то клевета! Такого просто не может быть! – опешил Аренс. Если бы он услышал такое не от Любича, а из уст любого другого человека, то немедленно сдал бы того в полицию или даже заколол кортиком. Но к князю он относился с невероятным пиететом и потому пребывал в полной растерянности.

– Ну, я всего вам рассказать не могу… Да и эту информацию я не имел права разглашать. Но бонапартистские амбиции наместника известны. Он – герой, пользуется народной любовью… Как вы думаете, зачем он упросил государя императора назначить его наместником?

– А что, это он сам просил? Разве его не назначили против его воли?

– Конечно, не против воли! Наместничество – это лишь платформа для отделения от России и провозглашения Дальневосточной или Восточно-Маньчжурской империи.

– Откуда вы это знаете? – голос Романа сорвался почти на крик. – Нет, я отказываюсь в это верить!

– Тссс, ради Бога, тише!.. А вас никто не заставляет верить. Просто я поделился некоторой информацией. Подумайте на досуге, переберите факты. Только о нашем разговоре не должен знать никто. Надеюсь, вы это хорошо понимаете.

Аренс молча кивнул. Раздавленный услышанным, он чувствовал себя прескверно.

– Да, вот ещё что: внутренняя обстановка в городе может со дня на день резко ухудшиться, – сказал напоследок Любич. – Будьте к этому готовы. И постарайтесь не отлучаться далеко – возможно, нам очень понадобится встретиться.

* * *

С ледокола «Казак Хабаров» на причал сошли Аренс, штабс-капитан Любич и два сухопутных унтер-офицера. Последние выгрузили на берег пару больших ящиков.

Любич предъявил временно исполняющему должность командующего эскадрой воздушных кораблей капитану 1-го ранга Дорожинскому своё удостоверение и документ за подписью начальника Генштаба.

– Вот предписание… На одном из ваших цеппелинов, предпочтительно на «Ц-15», нужно срочно смонтировать новую радиостанцию. Вскоре нам с вами предстоит выполнить секретное задание особой важности. А прежде надо будет совершить пробный полёт, чтобы проверить аппаратуру в воздухе.

Командиру «Ц-15» было приказано взять на борт троих сотрудников особой секретной группы. В предъявленном ему списке Мунивердич с удивлением обнаружил фамилию Аренс. «Вот это да! Конспиратор!»

Тем временем Любич подробно расспрашивал Мунивердича и ставил карандашом непонятные закорючки в своём блокноте.

– А сколько минимально человек могут управлять полётом цеппелина, без учёта стрелков?

– По штату – десять. Если напрячься, можно управиться вшестером. Но это только при полётах на небольшие расстояния. Если находиться в воздухе сутки и больше, то необходимы две вахты – значит, минимум восемь человек.

– А вчетвером никак не справиться?

– Очень трудно. Пилот, второй пилот (он же штурман), два моториста – по одному в каждой гондоле – уже четверо. Если для тангажа понадобится менять положение балансировочного груза, делать это придётся кому-то из мотористов. Значит, на какое-то время моторы останутся без присмотра и регулировки, что опасно… Ну, и опять же: это численность одной вахты, то есть на полёт продолжительностью в 12-14 часов, не больше.

– Понятно. А можно ли посадить цеппелин на землю? В неподготовленном месте – в поле или на лесной поляне?