Обратный отсчет - Токацин

Он достал связку электродов. За прошедший месяц они незаметно накопились — расхода почти не было — и, по крайней мере, о них беспокоиться не приходилось. Вспомнив тонкое «жало» лучевого резака и столь же изящные «щупы» ремонтной перчатки, Гедимин поморщился — его самодельное оборудование до них ощутимо не дотягивало, однако выбирать было не из чего. Три попытки выноса инструментов из ангара закончились ничем — если не считать результатом стычку с охраной, разряд станнера в живот или свежий шрам на плече. На «после праздника» была намечена четвёртая…

К половине одиннадцатого окончательно рассвело, солнце поднялось над восточными скалами, и снег засверкал, как россыпь битого стекла. Множество микроскопических ледяных кристаллов покрылось тонкой скользкой коркой, и она, ломаясь, хрустела под ногами — звук шагов любого существа разносился по всему притихшему посёлку. Поселенцы медленно стягивались к информаторию; выходцы с Венеры и Земли спрятались от холода в вестибюле, марсиане остались на улице, кто-то из уроженцев спутников Юпитера и Сатурна даже снял капюшон и насмешливо щурился на прохожих. Гедимин попробовал последовать их примеру — но чувство онемения в кончиках ушей ему не понравилось, и он, не обращая внимания на смешки, надел капюшон обратно.

Над фортом подняли флаг Атлантиса; он был приспущен, и негромкая музыка из-за ограды звучала совсем не весело. В стороне от натоптанных троп стоял «мирный служащий», натянув на уши капюшон и спрятав руки в карманы — его рукавицы выглядели толстыми, но, похоже, от холода защищали плохо. На груди у него висел приоткрытый короб, из которого выглядывало что-то красное. Гедимин пригляделся и увидел вдетый в петлю нагрудного кармана искусственный цветок — ярко-красный, с широкими лепестками и чёрной сердцевиной.

— Эй, — окликнул «мирный» одного из охранников. Тот оглянулся — служащий указал на цветы. Охранник подошёл, осторожно взял один из короба и прикрепил к «руке» экзоскелета.

— Куда их столько? — он покосился на полупустой короб. — Нас тут в два раза меньше!

— Что означает это растение? — спросил, подойдя, Гедимин. Видимо, он ступал тише, чем казалось ему самому, — оба человека, резко развернувшись к нему, вздрогнули от неожиданности.

— Знак памяти о павших, — буркнул, нахмурившись, охранник. — Что ты тут делаешь, теск? Иди в зал, все ваши там.

— Сегодня день воспоминаний о мертвецах? — удивлённо мигнул ремонтник. — Это традиция траура?

Люди переглянулись, служащий хотел отойти, но едва не поскользнулся на ледяной корке и предпочёл остаться на месте.

— Мы сегодня вспоминаем солдат, — нахмурился он. — Тех, кто погиб во всех войнах, и тех, кто прошёл их и выжил. Это их день. У вас, тесков, нет ни будущего, ни прошлого…

— Эй, — предостерегающе посмотрел на него охранник.

— Дай мне растение, — попросил Гедимин. «Те, кто погиб на войне, и те, кто выжил. Эта традиция выглядит осмысленной…»

— Тебе? — человек смерил его недоверчивым взглядом. — Ты же теск, какое тебе дело…

Он осёкся и молча протянул ремонтнику цветок. На груди не было креплений — Гедимин пристроил его к левому плечу и, благодарно кивнув, пошёл к информаторию. Встречные поселенцы удивлённо смотрели на яркий цветок; краем глаза ремонтник видел, как ещё двое подходят к «мирному служащему».

На крыльце, повернувшись к двери боком и сняв капюшон, стоял Линкен, жёсткий мех на его макушке серебрился на солнце. Гедимин, привстав на пальцы, зашёл к нему со спины, но слух у космолётчика был гораздо лучше, чем у любой «макаки».

— В этот раз ты первый, — усмехнулся одними глазами Линкен. — Так Хольгер тебя не поймал? Он ходит где-то тут… с цезием в кармане.

— Нашёл-таки? — хмыкнул Гедимин. — Хорошо. Реактор почти готов.

— И что меня тянет в смех, когда ты говоришь «реактор»? — спросил сам себя космолётчик. — Загадка. А что это у тебя на плече?

— Траурный знак, — Гедимин поправил цветок — бумажные лепестки от неосторожного тычка смялись. — Их носят, вспоминая о погибших солдатах. Сегодня такой день.

— Мартышечий значок? — сузил глаза Линкен. — Нашёл что нацепить…

— Разве тебе некого вспомнить? — спросил, не отводя взгляда, ремонтник. Лиск на мгновение странно оскалился, потом наклонил голову.

— Мне для этого значки не нужны.

Ещё один поселенец вошёл в информаторий; к его плечу был прикреплён красный цветок. Линкен проводил его хмурым взглядом.

Хольгер, нашедший их через две минуты, был молчалив и угрюм. Он посмотрел на растение Гедимина, прикоснулся пальцем к лепестку своего значка и протянул ремонтнику туго свёрнутый листок, обвязанный проволокой.

— Где взял? — спросил тот, убирая свёрток в карман. «Тут один или два грамма. Вполне достаточно для реакции.»

— Электролит, — отозвался Хольгер, оглянувшись через плечо. — Идём, займём места.

Гедимин давно не заглядывал в кинозал — за это время тот стал двухэтажным. Второй ярус нависал над первым под небольшим углом к экрану, решётчатые опоры поддерживали его, по двум из них проложили винтовые лестницы. Гедимин внимательно осмотрел опору со всех сторон — и, перехватив Хольгера, ткнул пальцем вверх.

— Ладно, — не стал спорить тот. На верхнем ярусе, как и на нижнем, не было кресел или фиксированных мест — от стены до стены лежали узкие длинные матрасы, и поселенцы сели на один из них.

Перед тем, как свет в зале погас, Гедимин успел увидеть на переднем ряду рыжую макушку и тёмно-красный комбинезон — Кенен был здесь, и пристроился он не к уборщикам — его окружали серокожие выходцы с Ио и Европы, шахтёры и рабочие с обогатительного завода. Ремонтник хотел окликнуть его, но в зале зазвучала музыка, а на экране появилась равнина, усеянная красными цветами…

…Финальная песня закончилась, дальше мелодия прокручивалась без слов; текст, написанный странным витиеватым почерком, закрывал пол-экрана, но под ним ещё были видны маковые поля и древние могильные плиты. Гедимин сидел, склонив голову. О бесчисленных людских войнах он не думал — ему вспоминался рассыпающийся под бомбами клонарий, истребители, взрывающиеся в небе, и обречённый взгляд раненого пилота из «Шибальбы». «Имена… книги…» — он стиснул зубы. «У меня нет даже имён. Ни у кого из них не было имён…»

Экран окрасился тёмно-синим, мелодия затихла, но свет не зажигался. Пять секунд спустя — Гедимин только успел переглянуться с соседями — перед залом возникла знакомая голограмма. Джеймс Марци с красным маком в петлице — по-прежнему в «мартышечьем» костюме, и