Многоликий Янус - Светлана Малеёнок

– Постой с ней немного, я свежей соломы принесу, а то, не успел я, дуралей, подготовиться, думал, еще два-три дня в запасе есть. А оно вон оно как, раньше зарожала! – И, с этими словами, мужичок вперевалочку вышел из стойла.

Кобыла нервно всхрапнула и, прядая ушами, переступила с ноги на ногу.

Я подошла ближе и осторожно дотронулась до раздутого лоснящегося черного бока лошади. Он оказался влажным от пота, я отдернула руку и испуганно шагнула назад, так как кобыла резко повернула голову в мою сторону, и скосила глаз на собственный живот.

В этот момент вернулся Афанасий, и я с облегчением отошла к дверце стойла, продолжая с интересом наблюдать за его действиями.

Разбросав по полу, большую охапку соломы, конюх снова принялся поглаживать лошадь по боку, и что-то успокаивающе нашептывать ей прямо в ухо.

Через некоторое время, от шеи к хвосту кобылы, пробежала нервная дрожь и она, подломив в коленях передние ноги, опустилась на солому и завалилась на правый бок. По ее телу вновь прошла волна дрожи.

Афанасий заозирался по сторонам.

— Тьфу, ты! Совсем никакой памяти не стало! Дочка, — обратился он ко мне. – Не сочти за труд, попроси у Марты, какой чистой ветоши, жеребчика отереть.

— Хорошо! – тихо ответила я, и побежала на выход.

В доме, я нашла Марту все в том же зале, расставляющей новые свечи в массивные бронзовые канделябры, а огарки, складывающей в узкую деревянную лохань, подвешенную ей на шею. Мы так, когда то мы с мамой, собирали вишни, стоя на прислоненной к дереву, лестнице.

— Марта, в конюшне лошадь жеребится! Афанасий просит дать чистой ветоши, жеребенка вытереть.

По лицу женщины, пробежала тень. Ясное дело, что ее удивило то, что высокородная барышня, что-то забыла в конюшне, пахнущей навозом. Но мне было совершенно плевать на чье бы, то, ни было мнение, тем более что я не собиралась здесь задерживаться.

Тем временем, экономка, стуча туфельками по дощатому полу, скрылась в темном коридоре. Загремела связка ключей и вскоре она вернулась с большой простыней.

— Вот, возьми! – протянула она мне ее и взглянула с интересом. Это меня удивило, но раздумывать было некогда. Схватив в охапку ветошь, я помчалась назад, по дороге чуть не налетев на натирающих в прихожей полы, сестер.

Вбежав в конюшню, услышала, как громко Афанасий уговаривает кобылу сильнее тужиться.

Не смотря на мягкие туфельки, без каблуков, к стойлу я уже подходила, чуть ли не на цыпочках, боясь испугать будущую мамашу. Видимо, почувствовав слева движение, конюх бросил на меня взгляд, благодарно кивнул и попросил:

— Подержи пока, — на лбу мужчины, блеснули капли пота.

Пока я бегала за тряпками, процесс шел полным ходом. Из-под хвоста, лежащей на правом боку лошади, показался белого цвета, полупрозрачный пузырь. Я нервно сглотнула, глядя во все глаза на пугающее и в то же время, завораживающее зрелище появление новой жизни. Белоснежный хвост лошади упал на этот пузырь, закрывая его.

— Быстро оторви длинную полоску ткани! – не поворачиваясь, бросил Афанасий, и, приподняв правой рукой хвост, левую протянул ко мне.

Действуя на автомате, я оторвала вдоль длинной стороны простыни, полоску, шириной примерно десять сантиметров и вложила в руку конюха.

Мужчина ловко обмотал хвост кобылы, начиная от его основания, превратив его в некое подобие мумии, а затем, согнув, в виде петли и закрепил у его начала, завязав на узел.

А тем временем, пузырь стремительно увеличивался, вытягиваясь и сквозь его стенки, были видны передние ножки жеребенка. Вдруг, пузырь прорвался, и на солому вылилась околоплодная жидкость.

Кобыла взбрыкнула в воздухе ногами, и снова, выгибая свою стройную, черную шею, покосилась на свой живот.

Я затаила дыхание и машинально прижала ветошь к лицу. Очень хотелось отвернуться, но уже не могла, меня целиком захватило зрелище таинства рождения!

Кобыла тихонько заржала, и мгновенно, с хлюпаньем, из нее выскользнуло длинное, овальное нечто. Белесые плодные оболочки полностью разорвались, и на свет, суча тонкими черными ножками, показался маленький худенький жеребенок.

— Дай! – коротко бросил конюх и выхватил у меня из рук ветошь. Высвободив жеребенка из остатков оболочек, ловко завернул его в ткань, обтирая и освобождая нос от слизи.

Взбрыкнув, новорожденный малыш тихонечко заржал, и мама заржала в ответ, словно приветствуя новую жизнь.

На душе мгновенно, стало так легко и светло, как уже давно не было.

Осторожно выпростав жеребенка из ткани, конюх поставил его на тонкие длинные ножки.

Я тихо засмеялась. Уж очень потешно выглядел худенький малыш на полусогнутых и раскоряченных в сторону, ножках. Словно потерявший четыре ноги паучок.

— Красивый! – сказала я, с удовольствием разглядывая копию мамочки.

— Красивая. Это девочка! – с улыбкой взглянул на меня Афанасий.

— В маму пошла! Красавица! – кивнула я. Малышка и правда была хороша! Абсолютно черная, без единого черного пятнышка, белыми были лишь грива и хвост, что на контрасте смотрелось очень ярко и необычно.

— Аврора!

— Что? – вскинулась я, отрываясь от разглядывания жеребенка.

Мужичок хохотнул. – Говорю, назову ее Авророй, в твою честь!

— Да, ну, что вы, зачем!? – засмущалась я, чувствуя, как по щекам разливается предательский румянец. Но на душе, стало приятно. Представив, как будет гарцевать эта красавица с именем, Аврора!

— А ты, девонька держалась молодцом! Неужто, правда, из высокородных будешь? — хитро кося на меня глазом спросил, конюх.

В ответ ему, я лишь загадочно улыбнулась и, помахав рукой, направилась на выход.

— Аврора! — окликнул меня старик. — Что в скуке одной прозябать, может, хочешь покататься на лошади?

Я резко остановилась, не зная как ответить на такое щедрое предложение. И всё же мне пришла одна мысль, и я сказала:

— Я бы с радостью, но, к сожалению, не умею ездить верхом.

— Как же так, красавица? — старик широко открыл глаза от удивления. Я ведь думал, что все высокородные с малолетства учатся ездить верхом.

— Да, так оно и есть, — грустно вздохнула я. — Но будучи маленькой, я упала с лошади и с тех пор боюсь на них садиться. Поэтому и не научилась, — пожала я плечами и смущённо улыбнулась. Хотя уже и не так их боюсь! — сказала я, будто бы с гордостью. Вот уже могу подойти погладить и дать хлеб или яблоко с руки.

— Но научиться ездить и ты все же, хочешь?