Ведьмы.Ру 3 - Екатерина Насута

— Погоди… фамилия… Людмила Мелецкая… Милочка! Точно! Улькин парень тоже вроде как Мелецкий… — Женька щёлкнул пальцами. — Спасибо. А за мозги её не беспокойся, я догадываюсь, что там на них стоит. Разберемся.

От этого на душе стало спокойнее, что ли.

От осознания справедливости. Не хотелось умирать, если они останутся живы. И раз уж он уходит, то пусть все…

Или нет? Откуда вообще эти мысли о смерти? Он ведь не собирается умирать на самом-то деле. Он просто тянет время. Ему надо ещё немного времени.

Глава 48

В которой обсуждаются планы и случаются чудеса

Банан в этом случае необходим как средство против прыщей, депрессии и России.

О пользе альтернативной медицины.

Данила понял, что умирает. Вот как-то сразу взял и понял. И не испугался. Скорее обидно стало. Как так? Он ведь ещё не готов. И, конечно, мало кто вообще к этому готов бывает, но… но у него же планы.

Жизненные.

На всю жизнь. И вообще он, если подумать, только-только жить эту жизнь начал. Чтобы с чувством, с пониманием происходящего, чтобы сам и с целями.

И не родительским разочарованием, а вот…

Реально же некстати.

А ещё больно. Причём сначала больно не было, но потом стало. И боль эта прорастала внутрь, разжигая пламя. Это дар. Данила слышал о таком. Дар выходил из-под контроля и оборачивался против мага. Если так, то вдвойне обидно.

Ты вот с малых лет, получается, мучишься.

Дар этот развиваешь.

Тянешь.

А он вот взамен тебя уничтожить пытается?

И Ульяна куда-то подевалась. Вот она была, а потом что-то вокруг изменилось, и она ушла. Могла бы и за руку подержать, чтоб как в кино. Он бы держался и улыбался, мужественно отвоёвывая секунды. Она бы плакала… или вот ещё сказать надо было бы что-нибудь этакое, подходящее.

А что?

Что Данила её любит?

Ну… это да, есть такое.

Что жить без неё не может? Тут и не придётся, если так-то, подходя критически. Ну и в целом это всё звучало до оскомины пошло. Тогда что? Как назло в голову лезла одна сентиментальная чушь, к тому же на диво глупая.

— Вась… — лежать и думать через некоторое время надоело. — Я помираю.

— Это вопрос?

— Утверждение, — Данила открыл глаз. — А мы где?

— С утверждением согласен, однако хочу заметить, что в настоящее время имеется фактор неопределенности, который оставляет надежду на иной исход.

Василий тоже изменился. Вытянулся, раздался в плечах так, что костюмчик треснул. И рога подросли, а главное, теперь его с человеком не спутаешь.

— То есть, я могу и не того?

— Да. Хотя вероятность невелика.

— А мы вообще где?

— Источник проснулся.

— Да? — Данила хотел было подняться, но комок боли вспыхнул, обжигая. — Чтоб… хорошо бы… странные ощущения, честно говоря.

Он прислушался к себе, пытаясь понять, что же всё-таки не так. Умирание остановилось? Дар будто притих? Но чувствовалось, что это затишье временное. Будто кто-то взял и весь процесс на паузу поставил.

— Вась, если вдруг не выйдет, приглянь на Улькой. Она… хорошая. Очень. И жениться не обязательно, конечно, но… — Данила поёрзал, потому что лежать становилось неудобно. Нет бы отнести умирающего в мягкую постель, так кинули, считай, на пол.

А он неровный.

С камушками. Некоторые ещё и острые, мешают сосредоточиться.

— Пригляди, в общем. Она ж будет себя винить. Хотя её вины тут нет… я заигрался.

— Согласен.

— Мог бы сказать, что это просто стечение обстоятельств и я не виноват.

— Зачем?

— Может, я тогда себя лучше чувствовать стану.

— Ты умираешь. Смерть избавит тебя от необходимости испытывать муки совести.

— Вот балда ты. Разве людям о таком говорять? И вообще напоминать о том, что я умираю, совершенно не обязательно.

— Хорошо, — покладисто согласился Василий. — Напоминать я не буду. И Ульяну не оставлю без помощи. Если она вернётся.

— Если⁈ — Данила всё-таки сел и потрогал дыру в груди. Охренеть какая. Интересно, если он всё-таки выживет, шрам останется? Хорошо бы. Брутально. Шрам напротив сердца.

— Это Источник. И только от неё зависит, получится ли у неё с ним совладать.

— Тогда какого ты расселся?

— Я стою, — Василий и вправду стоял. Вообще место было странноватым. Мягко говоря. Вокруг клубился туман. Он переливался этаким мерцающим покровом, вроде бы и не сказать, чтобы густой, но разглядеть что-то, помимо этого тумана и Василия было невозможно.

Причём вид у Василия был совершенно нечеловеческий.

— А ты чешуёй зарос, — сказал Данила, прислушиваясь к себе. Дыра не исчезла. И кровь тоже. И это раздирающее ощущение изнутри, но… снова, будто это всё где-то там.

И здесь.

— Полагаю, стресс запустил превращение.

— Теперь ты полноценный демон?

— Да.

— Ну хоть что-то хорошее. Рад.

— Почему?

— Что «почему»?

— Почему ты испытываешь радость? Ты говоришь искренне. Но мне не понятно. Я демон. А ты человек. И ты умираешь. Извини. Я не хотел напоминать.

— Да ладно. Я ж не прямо сейчас. Вообще-то как-то затянулось, не находишь? Из-за источника?

— Да. Он влияет в том числе и на временную компоненту. Но тебе стоит воздержаться от активных действий во избежание отката при нормализации течения временного потока.

— Ага, — Данила потрогал дыру и кровь. — Может, перевязать? А рад… ну да, умираю. Но это ж ещё не конец. Глядишь, и не умру. А если и умру, ты тут точно ни при чём. Зато Улька одна не останется. Большой демон защитит её надёжнее маленького.

— С точки зрения демонов я не отличаюсь внушительными размерами. Наоборот. Эта форма, — Василий поднял руку. — Она… не соответствует общепринятым идеалам.

— Ну и забей.

— На форму?

Если сидеть ровно, то в целом ничего так. Голова чутка кружится, во рту сухо, но терпимо.

— На идеалы. Общепринятые. Ты это… индивидуальность.

— Я знаю.

— Вот и ладно. Так что… слушай, а может, перевязать чем? Вроде, конечно, кровь не течёт, но вид стремноватый. Если стащить майку, то я вполне дыру заткну. Поможешь?

— Данное действие не имеет смысла, но да, я готов. Или лучше… всё равно костюм испорчен.

Василий дёрнул рукав рубашки, отрывая его.

— Это будет негигиенично, — предупредил он, скатывая рукав.

— Да ладно… если перестану помирать, вылечат.

Данила прижал ткань к дыре. Не то, чтобы сильно помогло, но сидеть, совсем ничего не делая, было выше его сил.

— Это яд, да? — молчать тоже было невыносимо. — Да сядь ты. Нависаешь. А у тебя хвоста нет?

— Нет. И да, это яд. И яд из моего мира.