Пророк тёмной жрицы - Алексей Л. Кениг

— Погаси своё пламя! — раздался голос Баламара. — И раны залечи. Людей пугаешь, дурень!

Эдвард посмотрел на своё плечо и руку, что беспомощно висела, едва подёргиваясь. Мышцы и сухожилия были выедены, а ключица вырвана, подмышечная впадина пробита когтем, а лопатка сломана. Нога выглядела чуть более оптимистично, просто местами были глубокие укусы, из-под которых проглядывала кость.

Стоило пророку опомниться, как его ярость угасала, а боль усилилась. Эдвард погасил своё пламя и использовал «регенерацию», после чего его раны стали затягиваться, раздался хруст, и рядом с плечом на месте вырванной ключицы начала расти новая кость. Селяне в этот момент вовсе лишились дара речи, не понимая, что происходит, является ли врагом то, что стоит перед ними, или же нет, ведь это серое существо прислушалось к словам Повелителя душ.

— Принесите одежду, кто-нибудь, — обратился Баламар к жителям Мьяны. — Дайте моему бестолковому ученику прикрыть срам. А то вышел, в чём мать родила.

Пара селян, что жили поблизости, поспешили домой за вещами, которые остались от их выросших детей, остальные стояли на площади. Некоторые с облегчением выдохнули, услышав, что серый человек перед ними — ученик Баламара, а другие продолжали с настороженностью смотреть на того, кто раньше был мальчиком по имени Брин, крепко сжимая вилы в руках. Третьи же с любопытством наблюдали за тем, как быстро заживают раны этого странного человека.

— Что произошло? — С дрожью в голосе спросила Анна, обращаясь к Эдварду. — Не только здесь и сейчас, но и вообще. Почему ты так выглядишь?

— Моё тело было слишком слабым, чтобы выдержать пробуждение магической силы, и моя внешность — последствия самовозгорания. Если бы не она, — Эдвард показал Анне гримуар Арсхель. — Я был бы мёртв.

— Но… мы ведь тебя похоронили, — донёсся неуверенный голос из толпы.

— Да, точно, похоронили. Однако Орт и Хван решили, что мой гримуар слишком ценный, и неразумно оставлять его в моей могиле, поэтому ночью пришли за ним. Однако всё закончилось тем, что они оба заняли моё место.

— Да плевать на это! — Взревел Стэн. — Что с моим домом? Что с моим отцом?

— Староста — предатель, — последовал незамедлительный ответ пророка.

— Что ты несёшь?! — Голос Стэна переполняла злоба. — Он всегда заботился о каждом жителе Мьяны, работал на благо деревни не покладая рук, а ты говоришь, что он предатель. Чем ты можешь доказать свои слова?

— У меня нет времени препираться с тобой, — холодно ответил Эдвард. — Пока дом не догорел, я должен постичь суть огня. Как закончу, тогда и поговорим.

Пророк развернулся и пошёл в сторону догорающего жилища главы деревни, а Стэн скрипел зубами от злобы. Мало того, что его дом разрушен до основания, так ещё и его отца обвиняют в предательстве. Пусть юноша пробыл в этом мире лишь год, но уже успел привязаться ко многим жителям Мьяны, а такой безразличный ответ Эдварда был не только знаком пренебрежения, но и звонкой пощёчиной по самолюбию Стэна.

— Стой!

Юный маг призвал своё копьё и метнул его под ноги пророка, намереваясь задержать того порывом ветра, но Эдвард не собирался останавливаться и выяснять отношения со Стэном. Стоило оружию коснуться земли, как мощная буря обрушилась на возрождённого. Воспламенив всё тело, пророк встретил заклинание противника лоб в лоб, а затем направил огонь в потоки воздуха, что были созданы Стэном. Как только сила проклятого огня наполнила вихрь, в тот же миг он стал подвластен Эдварду, щелчок пальцев — и буря стихла.

Перерождённый кудесник продолжал злобно смотреть на пророка, но тот никак не ответил, а лишь развернулся и направился к горящим обломкам дома старосты. А там уже пламя разгорелось с новой силой, брёвна и доски превратились в уголь, а после стали превращаться в пепел. Когда солнце вошло в зенит, на площади Мьяны больше не было дома старосты, не осталось ни единой щепки, только выжженная земля.

Когда Эдвард закончил со своими делами, к нему подошёл Баламар и протянул одежду. Все селяне собрались на площади в ожидании, что скажет этот серый человек, сами того не понимая, они хотели услышать именно его слова, а не Повелителя душ. В толпе пронеслись беспокойные перешёптывания, все обсуждали последние события и делились догадками о том, что же всё-таки произошло на самом деле, а когда пророк покинул пепелище и предстал перед селянами, все смолкли.

— Всем вам я известен под именем Брин, но всё это в прошлом. Того одиннадцатилетнего мальчика больше нет, он погиб, когда вдохнул смертельный яд королевского хашта, а вы его похоронили под большим деревом за ущельем Карса. Сами ведь знаете это. Но я услышал голос, зов той, кто создал этот мир. Она даровала мне второй шанс и возложила на меня важную миссию. Меня зовут Сэйшин. Теперь я глаза нашей Богини, я её уши, я её голос, я меч, что разит её врагов, сколь бы не были крепки их щиты. Я пророк Арсхель.

Эти слова ужаснули жителей Мьяны, и после такого откровения волна роптаний пронеслась в толпе. Трое перерождённых ожидали чего-то подобного, в магическом архиве Эдвард и Библиотекарь говорили о какой-то женщине, даже её имя прозвучало, вот только пассажиры последнего рейса не могли его расслышать. Оно было подобно страшному грохоту, который оглушал, разрывая барабанные перепонки и вызывая контузию. Однако то, что выбранная их товарищем книга принадлежит той самой злой Богине, было для перерождённых шокирующим открытием.

Хоть Баламар и знал обо всём, но очень удивился такому внезапному откровению своего ученика и сам на время потерял дар речи, ведь он понимал, что люди пока не готовы принять истину. Слишком уж сильно укоренилась ненависть в сердцах людей к последователям Арсхель. Эдвард же, не обращая внимания на волнения, продолжил:

— Я знаю, что у вас много вопросов, и обещаю ответить на них, если смогу. Но сначала позвольте мне рассказать о том, как засияло «Чёрное Солнце», и какова моя миссия.

— Нам нет дела до твоей истории! — Крикнул кто-то из толпы. — Будь ты проклят вместе со своей грёбаной Богиней!

В пророка полетел камень. Однако Эдвард не разделял идеи, что нужно подставлять другую щёку под удар, напротив, он всегда был настроен сломать руку бьющего, затем оторвать её и засунуть ему в задницу. Пылающая ладонь отбыла булыжник. В глазах возрождённого сверкнул огонь, он приподнял ногу над землёй, наполнил мышцы и кости «серебряной кровью» и с силой топнул воспламенившейся стопой, направив в толпу волну