Багдадский вор. Трилогия - Андрей Олегович Белянин

около месяца. Его милая жена Машенька каждый день моталась сначала в Склифосовского, потом в другую престижную больницу, куда его перевезли впоследствии. Я сам в то время разъезжал по творческим командировкам и в Москве останавливался редко, поэтому Машины воспоминания и оказались такими ценными для составления общей картины повествования. Итак, подолгу беседуя с младшим медицинским персоналом, она выяснила, что неожиданно кожа больного покраснела, как от ожогов, а потом за двое суток приобрела ровный золотисто-коричневый загар. Учитывая, что в столице стояли крещенские морозы, – явление удивительное! Ну не в солярий же его клали эксперимента ради? Загадочные метаморфозы, происходившие с недвижимым телом нашего друга, заставляли задумываться… Я и сейчас ломаю голову над этой загадкой. В конце концов факт переноса человека из одного мира в другой уже не вызывает активных протестов даже в среде учёных. Как, собственно, и факт перехода души в иное тело где-нибудь в запредельном пространстве. Но Лев-то был здесь! Это известно точно. И одновременно там… Что тоже в общем-то подтверждено определёнными доказательствами. Как человек начитанный, а потому обладающий долей скептицизма, я мог бы предположить, что он меня разыгрывает. Однако в вольных рассказах Оболенского периодически попадались такие тонкие мелочи, специфические словечки, обороты речи… Ведь это уж никак не выдумаешь. И, опять же, загар!

…Запыхавшийся Лев вытирал пот рукавом дорогого атласного халата, привалившись спиной к стене чьей-то лавки на соседней улице. Оказалось, что не только руки его идеально подготовлены для воровства. В тот миг, когда он высоко подбросил над головой шехметовские перстни, ноги словно включились сами собой, рванув с места на третьей скорости. Вор должен уметь бегать! На любые дистанции, петляя и по прямой, с приличной скоростью, а главное, высоко подпрыгивая. Удирая, Оболенский ухитрился с разбегу перепрыгивать даже мирно лежащих верблюдов, что уже здорово приближено к олимпийским рекордам…

– Интересно, а успел начальник стражи отхлебнуть моего «вина» или сначала всё-таки принюхался? – вслух рассуждал Лев, краем уха прислушиваясь к яростному вою со стороны караван-сарая. Ревел, подобно оскорблённому слону, несомненно, сам господин Шехмет. Но возвращаться и расспрашивать, по какому поводу, было слишком рискованно… Поэтому наш герой резко вспомнил, где ему следовало быть, и отправился на поиски лавки башмачника Ахмеда. Узкая улица вела его по склону вниз, к базару – самое место для того, чтобы узнать нужный адрес, – но Лев на беду споткнулся и больно ушиб левую пятку.

– Яп-понский городовой… Какой кретинистый модельер выдумал эти тапки с загнутыми носами?! – возопил наш герой, прыгая на одной ноге. Из ближайшего проулка раздались голоса и появились два яростно галдящих таджика, тягая за узду разнесчастного серого ослика.

– О! – едва не налетев на Оболенского, воскликнул один, в круглой тюбетейке. – Салам алейкум, уважаемый! Вы, видимо, человек учёный, не поможете ли разрешить наш спор?

– Какой ещё спор, мужики… Ой! Салам, салам, всем салам! Клянусь бабушкой, если здесь не поменяют асфальт, я накатаю такую жалобу мэру, что главу района ни один адвокат не отмажет от пятнадцати суток общественно полезных работ в оранжевой робе!

– Вах… – вздрогнул второй, поправляя тощую чалму. – Как говорит, а? Большой учёный! У нас даже мулла таких слов не знает.

– И бабушку уважает… клянусь аллахом, да? – весомо подтвердил первый… и Лев расслабился. У Оболенского была маленькая слабость – он редко спорил с дураками.

– Ладно, в чём проблема?

– В осле, уважаемый! Мы с братом ведём его на базар и никак не можем решить: продать его погонщикам или живодёрам?

– Жалко… на вид такая лопоухая милашка.

– Что вы, достопочтеннейший?! Да под луной ещё не было осла глупее и нахальнее, чем этот… У него глаза ангела, а душа бесстыжего шайтана. Он обладает злобным нравом, крепкими зубами, твёрдыми копытами и воистину ослиным упрямством! – разошёлся тип в тюбетейке, и Оболенский недоверчиво пожал плечами. Ослик выглядел просто нагло оклеветанным. Ресницы огромных фиолетовых глаз вздрагивали, точёные ножки нервно постукивали копытцами, а хвост с кисточкой вертелся, как у счастливого щенка, дождавшегося наконец любимого хозяина.

– Так ведь если продать его живодёру, он заплатит нам только за шкуру! А если караванщику или декханину, то они на следующий же день вернут негодного обратно и потребуют назад свои деньги… Да ещё и поколотят в придачу! – активно включился второй брат, поправляя чалму, съезжающую на брови. – Научи нас, о образованный прохожий, что же лучше: взять мало, но не рисковать, или же взять настоящую цену и бояться быть битыми?!

– Хм… хороший вопрос, буквально шекспировский… – Лев поскрёб подбородок, глянув мельком на обсуждаемого непарнокопытного. Ушибленная пятка всё ещё ныла, до базара пилить квартала два, и душа настоятельно требует хоть что-нибудь да украсть. К тому же ослик кивнул, фыркнул и так заговорщицки подмигнул, что все сомнения развеялись разом.

Оболенский тоже подмигнул и обернулся к братьям:

– Мальчиши, проблема особых сложностей не представляет и при научном подходе к теме имеет гарантированный шанс положительного разрешения.

Спорщики переглянулись так, словно хоть что-то поняли, и, восхищённые учёностью Льва, старательно закивали.

– Итак, учитывая абсолютную несостоятельность логических доводов (ибо они построены на весьма умозрительных заключениях), я предлагаю оставить выбор решения за Аллахом. В конце концов, он всех нас умнее и в таком простеньком вопросе уж никак не ошибётся. Кто против?

Желающих объявить самого Аллаха некомпетентным не нашлось. Наш аферист мысленно поздравил себя с таким завидным простодушием клиентов и продолжил:

– Тогда сейчас же, неспешным шагом возвращайтесь к себе домой, становитесь спиной к воротам и на одной ножке прыгайте сюда. Если первым доберётся «тюбетейка», то продавайте осла погонщикам, а если «чалма», то, соответственно, живодёрам. Претензии не принимаются. Да, не забывайте хлопать себя руками по бокам и кричать «кукареку!».

У ословладельцев вытянулись лица. Они недоумённо переглянулись, почесали в затылке и в один голос сообщили:

– Какая глупость, вай мэ…

– Что?! – взвился уязвленный в самое сердце Оболенский. – А ну-ка, объяснитесь, чурки узкоглазые!

– О, прости нашу горячность, почтеннейший, – тут же повинился один, – но не лучше ли вместо «кукареку!»