Тайны затерянных звезд. Том 1 - Антон Кун

Поэтому Жи донёс до места ящик, который был в этот момент в его манипуляторах, а потом вернулся и взял у меня раздатчик мин. Взял характерным для робота движением — дёрганым и резким, так что я даже покачнулся и вынужден был опереться рукой о его стальной корпус.

— Упс, пошатывает что-то, — пробормотал я, снова принимая вертикальное положение. — Наверное, навесил на себя слишком много.

— При разгерметизации шлюза система искусственной гравитации в нем так же будет отключена, — ровным голосом ответил мне Жи. — Поэтому вес не будет иметь значения.

— Действительно, как я мог забыть?.. — усмехнулся я, подтягивая на себе последние ремешки.

Вернулись Кори и Джакс, каждый с тем, за чем их послали. Большой баллон дыхательной смеси, которой мне хватит минут на тридцать, никак не меньше (я проверил заправку) с полнолицевой маской и даже не фольга — а целая фольгированная накидка, вроде той, что используют при тушении пожаров в отсеках! Собственно, не удивлюсь, если она именно из пожарного ящика её и достала. Это вообще отлично, потому что если бы пришлось обходиться просто комком теплоизолирующей фольги, то пришлось бы в конечной точке маршрута её рвать, приводя к нулю давление.

— Гениально! — коротко высказался капитан, осматривая накидку. — Скидывай все.

Пришлось скидывать снаряжение на пол, надевать накидку с капюшоном (Кори и Джакс параллельно заматывали рукава и штанины скотчем) и снова натягивать снаряжение поверх.

Наконец через пять минут всё было готово и Джаки с Кори вышли из шлюзового отсека, оставив там нас троих.

— Жи, остаёшься тут. Разгерметизируешь отсек, через пять минут по обшивке добираешься до кормового люка. Там тебя будут ждать.

— Принято, — звякнул робот. — Человек, ты готов?

— Человек, человек… — вздохнул капитан. — Как тебя зовут хоть, врекер?

— Пока что не сильно важно, — покачал я головой. — Вот если через час мы всё ещё будем живы, тогда и познакомимся.

— Разумно, — капитан кивнул и вышел из шлюза. — Удачи.

Пока лязгали запоры на внутренней гермодвери, я подошёл к внешней и посмотрел через иллюминатор наружу. Корабль Администрации висел прямо идеально напротив. И захочешь — не промахнёшься.

А я и не хотел.

— Человек, ты готов? — снова спросил робот, стоящий возле щитка аварийной разгерметизации.

Я, помня как выламывает гермодвери отсеков при этой процедуре, отошёл подальше от внешней двери, встал ровно посередине шлюза, чтобы быть максимально далеко от всего, что мы могли забыть вынести, и кивнул:

— Готов.

И робот ударил по кнопке, защищённой двойным стеклом, разбивая его вдребезги.

Глава 6

Я много раз переживал взрывную декомпрессию, ведь далеко не всегда на кораблях, на которые наши кураторы тыкали пальцами, были рады нас видеть. Можно даже сказать: там никогда не были рады нам. Поэтому практически всегда проникновение сопровождалось наклеиванием взрывчатки и приличным взрывом. И, как следствие, взрывной декомпрессией, которая выносила из корпуса всё, что не привязано и не прикручено.

Я настолько часто переживал взрывную декомпрессию, что уже позже, в рядах «Линкс», ни разу не допустил её при распиле очередного корабля. Каждый раз, когда моя рука с резаком поднималась, чтобы сделать разрез, в голове срабатывала тревожная лампочка, велящая проверить давление в смежном отсеке. Очень полезный навык для врекера! Особенно если учесть, сколько моих коллег закончило свой путь в печи.

Но я ни разу не переживал взрывную декомпрессию изнутри…

Поэтому, когда робот грохнул по кнопке, разбивая защитное стекло, и сработали пиропатроны, вырывая из креплений гермодвери, я мог лишь гадать, что меня ждёт.

А ждало меня не самое приятное ощущение. Меня будто положили в огромную рогатку и выстрелили мной в черноту космоса!

Это не было похоже на то, как тянут маневровые двигатели скафандра. Это совершенно не было похоже на тягу магнитного захвата — меня будто тянуло за каждый квадратный миллиметр тела сразу! Или вернее будет сказать — толкало в каждый квадратный миллиметр.

Зато была скорость. Огромная скорость, которая за одно мгновение выросла до своего предела. Стальные стены шлюза мелькнули перед глазами размытыми полосами, и меня вынесло в открытый космос в облаке всякого хлама, который остался валяться на полу.

Это была моя маскировка. Даже если кому-то придёт в голову посмотреть не на радар, который такую маленькую цель, как один человек, тупо не срисует, а глазами в окно, он всё равно меня не разглядит в этой куче мусора и решит, что декомпрессия — это просто следствие повреждений корабля.

Как только я оказался в открытом космосе, плёночный «скафандр» на мне моментально раздулся — сказывалась разница давлений. Раздулся, но не порвался, хотя и воздух принялся медленно травить из крошечных щелей там, где запястья и лодыжки перемотали слоями клейкой ленты. Ничего, это происходит не сильно быстро, мне хватит времени туда-обратно по два раза слетать, пока давление не снизится настолько, что это убьёт меня. Лицо же и вовсе закрывала полная дыхательная маска, в объёме которой давление будет поддерживаться ровно в одну атмосферу до тех пор, пока не кончится смесь в баллоне…

Да я ещё неплохо устроился! Осталось только долететь до корабля Администрации, инерция мне в помощь.

Чёрт, а здесь ведь красиво! Как не крути, но космос очень красив, особенно когда эту бархатную черноту, как игрушки новогоднюю ёлку, украшают творения людей. Они словно придают жизни этой пустоте, которая без них была бы мертва. Они — это то, за что я когда-то сражался. То, во что я когда-то верил.

Впрочем, я и сейчас во всё это верю. Перестал верить я только в тех, кто всем этим управляет. И в первую очередь Администрации.

Восемьсот метров в масштабах космоса — это практически у соседа на ноге. А потому несмотря на то, что корабль противников не был таким уж большим, и даже на средний слабо тянул, на таком расстоянии он казался гигантским. Таким огромным, что пролететь мимо него у меня не получилось бы, даже если бы я сильно захотел. Даже если бы включил сейчас маневровые двигатели на полную, всё равно не пролетел бы мимо, настолько большую скорость придала мне декомпрессия шлюза.

Поэтому восемьсот метров я преодолел буквально за какие-то десять секунд, четыре из которых я отчаянно тормозил маневровыми,