Инвестор. Железо войны - Николай Соболев

в целом впечатление от города и людей такое же — вместо ощущения сытости пришел внутренний напряг, что ли… Ну, вроде как голодный человек сел за стол, увидел кучу еды, успел набить рот, успокоился, но через пять минут у него все снова отобрали.

В Замоскворечье с нескольких магазинов снимали старые вывески владельцев и кооперативов, заменяя их на государственные. И этот простое действие снова убедило меня, что в СССР строить нельзя — в любую секунду может грянуть политическое решение, заводы заморозят или переориентируют, и все замыслы с подготовкой уйдут псу под хвост.

У Третьяковки мы затормозили под чертыхания водителя — лед, скользкий булыжник и ни разу не зимние шины создавали убийственное сочетание. Но шофер справился, проскользив всего лишь пяток лишних метров.

Удивительно, но «революционного искусства» за десять лет в галерее почти не появилось — так, несколько картин, основа осталась прежней. Перов, Федотов, Репин, Суриков, Шишкин… Проникся даже равнодушный к живописи Панчо.

Тем более странно прозвучало предложение по окончании тура:

— Мистер Грандер, если вам интересно, есть возможность купить некоторые картины из запасников…

Блин, я чуть матом не послал. Понятно, что стране нужна валюта, но зачем же национальное достояние разбазаривать? Представитель Государственной закупочной комиссии или кто он там от моей перекошенной рожи шарахнулся в сторону и больше о продаже не заикался.

А я, наверное, в первый раз шкурой прочувствовал идеологию «мировой революции», для победы которой не жалко ничего.

И никого.

Дулся до вечера, несмотря на попытки Коротких и Панчо растормошить меня.

Испорченное настроение усугубили явившиеся в «Метрополь» Триандафиллов и Калиновский, которых мы с Панчо пригласили на ужин. Товарищи командиры прибыли во всем сиянии — мундиры, портупеи, надраенные сапоги, шик-блеск-красота! Но должен отметить, что в ресторане кроме них военных не оказалось — дорого, даже для двенадцатой категории, а тырить миллионы из военного бюджета тут не принято. Вот разбазарить на какую фигню — это запросто.

Тему частного бронекорпуса пришлось отложить в сторону — товарищ Ворошилов категорически и в упор против. Триандафиллов пытался утешить тем, что обратился к знакомому по Восточному фронту Куйбышеву, тоже члену Политбюро и председателю Всесоюзного совета народного хозяйства. Вместо танков беседовали о телефонизации Москвы, о том, что во многих городах и поселках вокруг электричества нет в принципе…

— Обязательно будет! — уверенно заключил Калиновский. — Сейчас электрифицируют железные дороги, а с ними и все поселения вблизи.

— Ну так железные дороги не везде…

— Ничего! — оптимистично отвел мои возражения Константин. — Электричество обязательно появится!

— Когда же?

— А это как план покажет. Если не в первую пятилетку, то во вторую.

Ну так-то да, большой скачок даст результат, лет через пять. Вот только комбриги и комкоры жили на всем готовом и цену этих преобразований не ощущали.

Рано утром меня со всей вежливостью, но крайне непреклонно разбудили — по мою душу прибыл все тот же арбатский порученец и передал записку от Триандафиллова, что Куйбышев согласился меня выслушать. Едва мы с Панчо позавтракали, как явился второй посланец и вручил запечатанное в конверт с литерами «В. С. Н. Х.» приглашение явиться в 14:00 к товарищу Куйбышеву.

Такими приглашениями не разбрасываются, и ровно в два мы входили в кабинет на площади Ногина.

Куйбышев являл странное сочетание: громадная залысина на полголовы и густая шевелюра на оставшейся половине, живые внимательные глаза и мешки под ними, высшая государственная должность и ношеный полувоенный френч…

— Проходите, мистер Грандер, мистер Вилья! — поднялся он нам навстречу. — Присаживайтесь.

Пока я устраивался, он молчал, но сразу же перешел к делу:

— Я в курсе решения товарища Ворошилова, но, думаю, мы сможем вам помочь. Разумеется, если вы поможете нам.

— Каким образом?

— Например, участием в закупках оборудования.

От неожиданности я малость отшатнулся, но Куйбышев, приняв мою реакцию за отказ, кинулся убеждать:

— Объем закупок на многие миллионы долларов, в том числе заводы целиком. Вот список возводимых предприятий, можете ознакомиться.

Мать моя женщина! Да уж, совсем травоядные времена, государственные секреты за просто так первому попавшемуся миллионеру показывают… Ну вот никак у меня не укладывалось в голове, что товарищ Куйбышев не понимал, сколько стоит такая информация. Или это предложение, от которого я не смогу отказаться?

Панчо тем временем листал список — на сорока листах, на каждом позиций по тридцать! Это что же, тысяча с лишним заводов одним махом? Проняло не только меня, но и Панчо, так-то за несколько дней в России он заметно прибавил в языке — то есть не только слушал и кивал изредка, а вставлял с акцентом одно-два слова.

Вот он и вставил:

— Вы даете нереальные планы. Это волюнтаризм.

Я чуть сквозь землю не провалился — мало того, что всякой фигни от меня нахватался, так еще и применил в самый подходящий момент! — и кинулся исправлять положение:

— Большая часть останется недостроенной, вы заморозите средства. Тут лучше меньше, да лучше.

— Вы читали Ленина? — уставился на меня председатель ВСНХ,

— Нет, но это азы бизнеса, концентрация капиталовложений.

— Вы не представляете, с каким энтузиазмом наши люди участвуют в строительстве! — вспыхнули глаза Куйбышева. — Кроме того, половина средств идет всего на пятьдесят предприятий!

— Тем более, какой тогда смысл разбрасываться на остальные? Или у вас безработица и некуда девать специалистов? — как можно более наивно спросил я.

Вот совсем мне не улыбалось становиться «полезным буржуем» при Советском правительстве — и в Москве будут всегда с подозрением относиться, и в Америке тоже, за связь с коммунистами. Потому и задал такой вопрос, что твердо знал — безработицы нет, а дефицит специалистов дичайший.

— Значит, не хотите, — поскучневшим голосом резюмировал Куйбышев.

— Почему же? Я могу помочь, причем там, где я понимаю, в биржевой торговле. Да-да, я умею качать рынок и влиять на цену. Если мы синхронизируем наши действия, то вы сможете покупать на минимуме, а я — зарабатывать на колебаниях.

— Вряд ли ваши усилия смогут сильно поменять цену на заводы.

— При ваших объемах, — я потыкал в список, — даже изменения в полпроцента могут принести десяток миллионов. Но только при соблюдении полнейшей секретности.

В самом деле, не хватало мне еще напрямую с советскими шпионами контачить — пусть не в посольстве, которого пока нет, так в «Амторге», где каждый второй коминтерновец, а каждый первый из Иностранного отдела ОГПУ. Чем больше людей будут считать, что мои поездки в СССР — дань необходимой для джентльмена эксцентричности, тем легче мне будет. Тем более Лавров уже намекал на интерес ко мне со стороны мальчиков Гувера. Слабый пока интерес,