Человек без прошлого - Марина Удальцова

— Видишь, Эргон, я храню твои браслеты. Ты мне потом привозил много причудливых подарков из южных уделов. Но тот твой первый подарок — ты подарил мне его, а сам украл моё сердце в ту же секунду, — сказав, Нилия подумала, что невольно процитировала кого-то из прочитанных лириков. Наверное, прозвучало искусственно. Надо срочно исправлять положение, пока он снова не завёл свою песнь про «я тебя не помню». — Сейчас тут нет отца, служанок, Йорега. Никто не запретит нам быть такими, какие мы есть, — Нилия сплела его пальцы со своими, а вторую руку положила ему на плечо. Он уже открыл было рот, чтобы что-то возразить, но она быстро продолжила, — Мы любили ездить за город. Я уезжала под видом длительной прогулки, а потом сбегала к тебе из загородного домика. Я подговаривала служанок и дарила им свои платья, чтобы они молчали. У нас была наша ива — ты всегда ждал меня возле неё. Ива смотрелась в Астрону. А мы купались в реке вдвоём, а потом падали в траву без одежды, и ты укрывал нас своим плащом, — только бы опять не разрыдаться перед Эргоном, — Ты целовал меня и рассказывал, что ты видел в южных уделах, мой нежный Волк! Ты рассказывал про людей со смоляной кожей, про коварных шипохвостов, которые стаями нападают на наши южные деревни по ночам, про страшных лафатумов — рассказами про их крылья и бивни наши бабки пугают непослушных детей. А какие они, лафатумы? Расскажи мне еще раз! — всё несла она без умолку какой-то бред.

— Девушка, если ты сон, то ты очень назойливый сон. Я хочу уже проснуться. В своей постели. Один.

— Эргон, а помнишь, как мы с тобой однажды сбежали с пира Багровой Листвы? Мы вдвоём умчались на коне, а отец даже не хватился. Ты показал мне северную окраину Белой Долины, и…

— Да сколько же можно! — Эргон вскочил и освободился от её нежных ручек. Он смотрел куда-то в сторону, — Встань с моей постели, госпожа. Дверь там.

Луна падала на Эргона. В полумраке его шрамы выглядели зловеще. Глаза блестели — Нилии хотелось верить, что её слова растрогали Эргона и в глазах стояли слезы. Но тогда почему же он не берёт то, что принадлежало прежнему Эргону без остатка? У Нилии не осталось слов. Она стояла бессильная и безоружная перед равнодушием любимого мужчины. Больше аргументов у неё нет. Руки Нилии потянулись к завязкам корсета. Принцесса уже почти расшнуровала его и начала стаскивать с себя, шагнув к мужчине. Наверное, в темноте Эргон не сразу сообразил, что она задумала. Он стоял неподвижно и обескураженно. Потом резко подошел к ней. Схватил с кровати её плащ и сунул ей в руки. Он продолжал наступать.

— Красавица, ты знаешь, зачем пришла? Или ты только в книжках читала?

Нилия испугалась и попятилась назад. Эргон выглядел свирепо, но ей все равно нужна была победа. Он не умолкал:

— Что тебе нужно? Ты хочешь прямо здесь?.. Со мной? С хромым уродом? Ты сонетов начиталась? Ты невеста Гараима. И дай уже наконец мне поспать.

Отступая, она спиной вжалась в стену. В ход пошел её последний весьма хилый аргумент:

— Эргон, я тебя люблю! — ей стоило больших усилий опять не разрыдаться. Нилия уже и сама не знала, чего она хотела. Девушка опустила голову и беспорядочно теребила развязанные тесёмки корсета, — Люблю тебя, Эргон, люблю тебя, — перейдя на шепот, повторяла Нилия одно и то же.

Эргон сел на кровать, не глядя на нее.

— Приведи себя в порядок, а то дома увидят — подумают, что я действительно тебя… с тобой… был.

Пока она поправляла платье и накидывала плащ, он молчал. Затем произнес:

— Дверь там.

Нилия не попрощалась. Она вылетела из комнаты и быстро зашагала домой. Шла, не заботясь, видит ли её кто-нибудь. Внутри неё гнев и отчаяние столкнулись, как волна со скалой во время шторма. Проклятый Эргон! «Если б я тебя не любила, я бы сама тебя прикончила!» — подумала Нилия.

* * *

Ниов растерянно ковырял ложкой в тарелке. Он еле пережил утреннюю побудку: казалось, он проспал всего минуту или две. То и дело мелькала в памяти принцесса, которая навязчивой пчёлкой жужжала ему про любовь сегодня ночью.

Позавтракав, Ниов побрел в лазарет, который находился тут же на территории казарм. По пути он рассеянно здоровался с Рубиновыми и не переставал зевать. Несмотря на то, что он не был в строю, ему все же приходилось придерживаться солдатского распорядка. А значит, понежиться в постели и выспаться не удалось. Теперь Ниов опасался даже засыпать на казарменной койке. Он был уверен: ночная гостья точно не сдастся. Раз она пробралась даже к его постели, будут новые любовные атаки.

Попав в цепкие руки Чорнара, вырваться от врачевателя больной смог лишь к обеду. И то лишь клятвенно обещая уделить здоровью ещё пару предзакатных часов. Дав слово вернуться к вечерним процедурам, Ниов направился в Северо-западный квартал. Обедать в казармах он не стал — накормит Ретиллия. Ковыляя через мост, он радостно отметил, что боль в ноге показалась уже не такой острой. Выходит, знает Чорнар свое дело: то ли мази помогают, то ли его бесконечные воззвания к звёздным предкам.

Рестам был дома. Он встретил Ниова фразой:

— Ты, видать, из казарм своих ещё почуял, как тут обедом пахнет. Прямо к трапезе и пожаловал, друг.

Хозяйка как всегда улыбалась лучисто и приветливо. Повинуясь её рукам, на стол прыгали блюда. Аромат грибного супа смешался с запахом свежевыпеченного хлеба.

Наевшись, все молчали ещё минут пять, не в состоянии шевелиться. Потом Ниов спросил:

— А где народ? Съехали уже или у вас обитают?

Хозяйка защебетала:

— Зачем съезжать им? Чего Йорег удумал? Пусть живут себе, разве кому это в тягость? Вежливые, добрые гости.

— А резьбяр мне — доброе подспорье. Деток мы пока не нажили, помощи нет. Алестр мне вот уж третий день в лавке помогает. И сейчас я на него своё деревянное хозяйство оставил. Отличный, надо сказать, работник. Руки где надо у него, и голова на месте.

Ниову отрадно было слышать, что один его попутчик уже, можно сказать, себя пристроил. Рестам продолжал:

— Скорняку вот тяжелее тут. Шкуры-то загородом обрабатывают, сюда уже готовое всё привозят. Как бы ему обратно ехать не пришлось, ежели сынок его не придумает чего.

— А где Авит?

Хозяин хмыкнул.

— Ясное дело, где. В библиотеке с Талемом. Воякой