Маразматичный старик хотел отдохнуть — II - Сергей Александрович Махнев

— Ты был молод, когда это случилось. И чтобы защитить себя, ты забыл. И то, что было дальше. Сейчас эта часть прошлого с тобой. Ты её уже не сможешь забыть. Поверь мне, это нужно тебе пережить. Это поможет.

Почти задыхаюсь, не вижу даже лица Димитрия — просто размытое что-то напротив. Но это всё фон, я вижу только два детских лица. И плачу.

— Простите меня. Простите меня, прошу… — но они не ответят. Их больше нет, они сгинули от моей руки. Чудовище.

Срываюсь и бегу, не могу больше. Бегу, словно за мной гонятся их призраки, а не воспоминания. Продираюсь сквозь ветви, кустарники, через поваленные стволы. Бегу, не останавливаясь. Бегу и бегу.

Не знаю, сколько прошло времени. Одежда изодрана, тело насквозь мокрое, всё кружится. Дышу тяжело, взгляд расфокусирован.

— От себя не убежишь, ты ведь понимаешь? — слышу голос Димитрия.

Это даже не удивляет. Как стоял, так и падаю на спину. Кажется, на мягкий мох. Лежу, смотрю в вечернее небо, а там их лица. Похоже, они останутся со мной. Мои тёмные пятна.

— Простите… — выдыхаю и отключаюсь.

Когда я пришел в себя, мне стало легче. Сам не понял, почему меня так сильно задел этот кошмар. Я ведь убивал многих. Много плохого делал, но сейчас меня вывернуло наизнанку. Память отняла весь внутренний покой, и, как сказал Димитрий, забыть не получится. Он, кстати, всё это время был рядом. Просто сидел на камне и плёл венок из цветов. На меня он не смотрел, хотя я уверен, что наблюдает.

— Плохой я человек, да? — говорю с усмешкой и поднимаюсь. Почему-то пытаюсь защитить себя ужимками. Столько лет прошло, а я всё тот же. — Ну чего ты молчишь?

— Занят. — мужчина неторопливо вплетал один цветок за другим, пока наконец не закончил и не поднял взгляд. Он молча надел венок себе на голову и улыбнулся куда-то вдаль. Не понимаю, что происходит.

— Будем продолжать? — подхожу ближе.

— Только если сам готов. Ты знаешь, где твоя душа — просто выбери следующее воспоминание и погружайся в него с головой. Ты ведь умеешь. — говоря это, он махнул кому-то рукой, но позади меня никого не было. Непонятно. Не люблю, когда мне непонятно.

Погружаюсь в себя и нахожу первое тёмное пятно с детьми. Кажется, оно стало чуть бледнее. Следующее воспоминание было недалеко, оно захватило только малую область прошлого. Делаю глубокий вдох и мысленно ныряю в эту черноту.

— У нас мало времени! — слышу голос наставника, слезающего с лошади. Я киваю и тоже спешиваюсь. Знакомая кузница, из которой я сбежал на войну. Это мой дом. Он мне всегда претил, ведь я не хотел проводить тут всю жизнь и выбрал другой путь. Но сейчас мне нужно вернуться и оборвать все связи: с отцом, матерью и шестерыми братьями и сестрами. Наставник нашёл во мне то, что я сам искал, и решил забрать меня под своё начало. Священное таинство учителя и ученика, как он это называет. Вдыхаю глубже и открываю воротину.

Во дворе как-то пусто… раньше здесь всегда шумело хозяйство. Куры точно должны быть, но сейчас — ни звука, даже собаки не слышно. Странно.

Достаю клинок и иду в кузницу, которая давно не разжигалась — всюду небольшая разруха. Быстро иду к дому. В нос ударяет резкий запах разложения, в котором явственно чувствуется кислота. Вхожу в большую комнату, а беспокойство отходит на второй план. Отец сейчас там, пытается разжечь печь, но руки у него дрожат, он пьян. Никогда раньше не помню его таким… Или помню?

— Отец?

— А? — мужчина оборачивается, теряет равновесие и падает. — Война закончилась? С возвращением, сын. Замёрз что-то.

— Отец… — он пожелтел, покрыт пятнами, умирает. — Где все? Где мама? Где братья и сёстры?

— Мамка твоя… Вон там лежит. — он указывает на дальнюю комнату. Иду туда, и сквозь его заплетающийся голос доносятся слова: — А дети… Кто умер, кого и забрали. Не помню, кто и куда.

Заходя в комнату, замечаю маму… Точнее, то, что от неё осталось. Отсюда и исходил этот трупный запах. Она мертва.

— Почему? Что случилось?

— Мать твоя заболела… Не выходил её. А дети… Двоих похоронил, Лизку и Пашку. Одного вроде кто-то из соседей забрал. Я уже не помню. Ты останешься со мной?

— Как ты это допустил?! — я сжимаю клинок в руке так сильно, что кости на пальцах побелели. Меня захлёстывает гнев. Он позволил матери умереть, не уберёг детей. Пьяница. Скотина.

— Ты слишком медлишь! — раздаётся за спиной голос наставника. — Или не хочешь со мной отправиться?

— А ты ещё кто? Он мой сын! — отец бросается вперёд, но наставник припечатывает его ударом, швыряет на кровать рядом с матерью. Кровь течёт у него по лицу.

— Идём. Ты теперь мой ученик. Попрощался и хватит на этом. — наставник развернулся и пошел к выходу, а я замер, глядя на отца, истекающего кровью. Он пытался найти меня взглядом.

— Сын… Не уходи. Ты мне нужен… Дети… Найди детей…

— Вы мне больше не семья. — слова тяжело даются, но я всё же ухожу.

— Ты ведь помнишь это? — раздался голос Димитрия, когда я открыл глаза.

— Помню. Это был мой выбор. Моя плата за силу, которую я готов был обрести. И я её обрёл. Стал тем, кем должен был стать. И я не о чем не жалею.

— И ты не возвращался больше в тот дом? Не искал родных?

— Нет. Я отринул свою семью и создал свою. Самойлов стала моя фамилия.

— Правда? И эту семью ты тоже бросил… Забыл уже? Эти воспоминания тяжки для тебя не из-за того, что ты сделал, а из-за того, что не сделал. Ты бросил своих братьев и сестер, так ведь? Чего молчишь?

— Не лезь мне в голову! Они мне никто. Всё! Точка.

— Как скажешь, как скажешь. Но раз ты не принял этого решения, оно и дальше будет черным пятном, мешающим твоей новой силе. Подумай об этом на досуге. — бросил Димитрий и направился в сторону леса.

— Эй, куда ты? А как же последнее пятно?

— Мы им займёмся, когда я поем и отдохну. Это ты проспал тут сутки, а я всё это время стоял рядом, наблюдал и защищал. Так что не будь эгоистом. Пойдем в лагерь.

— Да, точно… — киваю, плетусь за ним, но в голове беспокойные мысли: почему должен переживать за тех, кто мне никто? Лиц их даже не помню — просто люди. Или уже нет? А что, если не смогу получить новую силу из-за одного прошлого решения? Что, он предлагает — найти их? Смешно! Они уже все давно мертвы!

— Они да, мертвы. А вот их дети очень даже живы. Точнее внуки. И их судьбу ты будешь обязан узнать. Ты думаешь, что душа у тебя черствая, но глубоко внутри держишь эти переживания о прошлом. Так что, или так, или никак.

— Достал! Хватит лезть в мою голову! — срываюсь на Димитрия.

— Всё-всё, молчу! Ха-ха-ха. — и он лишь рассмеялся.

Когда мы пришли в лагерь, всё вокруг напоминало цирковое представление. Каждый из братства был чем-то занят: кто-то репетировал, кто-то разбирал снаряжение, другие устанавливались поближе к телеге, словно готовились к зрелищу. Понять, что именно творится, было непросто.

— Мы скоро выдвигаемся. Нужно восполнить запасы, да и подзаработать тоже надо. Людям сейчас тяжело, предвестие войны витает в воздухе, неспокойно что-то в государстве… Присоединяйся к Акселю и Надежде. Вперёд. — сказал Димитрий, подтолкнув меня к ребятам.

Я и шага не успел сделать, как в меня полетели кегли. Ну ладно, немного жонглировать я уже научился. Не то чтобы я хотел этим заниматься, но раз уж придётся, то почему бы и нет?

— Надо-надо! Перекидывай Надежде, у себя не оставляй. — кричит мне Аксель, когда у меня на весу оказалось