Командор космического флота - Геннадий Борчанинов

Чертовски хотелось всё бросить и уехать лечиться. Но даже этого я пока не мог себе позволить. Чем раньше ищейки нападут на след, тем лучше для меня, да и для них тоже.

Поэтому я начал рассказывать всё с самого начала, без утайки, не пропуская ничего. Майор Иванов стоял напротив, внимательно слушая каждое слово, похоже, записывал всё на имплант. Покончив с рассказом, я почувствовал себя вымотанным так, словно весь вечер провёл на разгрузке бетона.

— Мы их найдём, — уверил меня майор.

— Просьба… — тихо сказал я.

— Да, какая? — оживился Иванов.

— Лёху… По допросам не таскайте, ни к чему… Я за него всё рассказал и так. Лучше наградите. Если бы не он, лететь бы мне уже по направлению к Турану, — сказал я.

Я думал, Иванов только отмахнётся. Но нет, эту просьбу он воспринял со всей серьёзностью. И только после этого скорая повезла меня в ведомственную больницу. Фельдшер сделал мне ещё один укол, и всё растаяло в тумане.

Глава 6

Очнулся я в больничной палате, белой и стерильной. Один. А ведь мог очнуться и в трюме курьерского судна, за фальшивой переборкой.

Рука… Болела. Я ощущал каждый имплантированный нерв, плечо было испещрено сеткой тонких шрамов, и я даже мог шевелить пальцами, но каждое движение вызывало вспышку острой боли. Пианистом мне теперь точно не быть. Боль, конечно, пройдёт, когда новые, искусственные нервы приживутся окончательно, но я уже сейчас ощущал, насколько они отстают от прежних. Да, нейропарализатор это игрушка дьявола. Страшно было даже представить последствия, попади Дарина мне в голову или в корпус.

Ногу мою тоже починили, зашили, подобные ранения для здешних хирургов всё равно что домашка первоклассника для кандидата наук. Но я пока не ощущал себя готовым к новым подвигам. Сил не было даже подняться с кровати, последствия наркоза всё ещё давали о себе знать. Но мне жутко хотелось пить, а ещё больше хотелось по-маленькому, так что я пересилил себя и поднялся с кровати, ощущая жгучую боль в руке вперемешку с головокружением.

Идти пришлось по стеночке, прилагая максимум усилий, словно бы генератор искусственной гравитации вышел из строя и выдавал 3G вместо привычных 0,97. Коридор, такой же белый и стерильный, как и палата, казался бесконечным, но я знал, что в конце меня непременно ждёт то самое место.

Путешествие туда и обратно заняло у меня необычайно много времени. Даже смешно, капитан космического корабля, преодолевающий миллионы километров на сверхсветовых скоростях, вынужден ползти как улитка.

По возвращению я обнаружил в своей палате хмурого доктора в сопровождении молоденькой испуганной медсестры.

— Здравия желаю, — произнёс я.

— Вам запрещено вставать, господин командор, — прогудел пожилой доктор.

— Меня как-то забыли об этом уведомить, — пожал я плечами.

Он покосился на медсестру, снова посмотрел на меня.

— Как ваше самочувствие? Жалобы какие-нибудь есть? — спросил он.

Пришлось на секунду задуматься и прислушаться к собственным ощущениям.

— Бывало и лучше. Рука болит, — сказал я. — Пульсирует как будто бы.

— Ложные ощущения? Фантомные боли? Судороги? — перечислил доктор.

— Да вроде бы нет… — неуверенно сказал я.

— Значит, всё в порядке. Импланты приживаются, — сказал он.

Мне будто бы стало немного легче. Хорошие новости всегда воодушевляют. Эта новость определённо была хорошей.

— Если почувствуете что-нибудь необычное, дайте нам знать, — добавил он. — Вставать пока запрещаю, отдыхайте. Если что, утка под кроватью. А госпожа Стародубцева неотлучно, повторяю, неотлучно будет находиться в палате.

Щёки медсестры окрасились пунцовым. Кто-то, похоже, крупно попал из-за меня.

— Разрешите вопрос? — спросил я. Некоторые привычки не изжить даже в разговоре с гражданскими.

Доктор кивнул.

— Когда меня выпишут?

— Не терпится снова в бой? — добродушно усмехнулся доктор.

— Вообще да, — сказал я.

«Гремящий», конечно, всё равно пока на капитальном ремонте. Но задерживаться здесь, в больничных стенах, занимая чьё-нибудь место, мне не хотелось.

— Потребуется время для некоторых тестов. Результаты анализов будут только в понедельник, — сказал он. — Ну и мы должны удостовериться, что нервная система функционирует как надо. Поверьте, вы не хотите знать о последствиях отторжения.

— Понял… — вздохнул я.

До понедельника… Я вызвал Скрепку и запросил у неё точное время. Ещё четыре дня. Захотелось взвыть.

Время потекло как расплавленная магма, релятивистские эффекты во всей красе, даже на обычных скоростях. Когда тебе нечем заняться — время искривляется вопреки любым законам физики.

Медсестра в диалог со мной не вступала, ограничиваясь односложными холодными ответами, так что желание поболтать у меня пропало в первые же минуты разговора. Наверняка конторская, как и весь остальной персонал этой больницы, и за моё исчезновение ей ещё крепко влетит. И я чувствовал, что винила она не себя, а как раз-таки меня.

Ужин она мне принесла прямо в палату, в постель. Кровать трансформировалась в полулежачее положение, поднос я разместил на коленях. Попытка взять ложку на первый раз обернулась неудачей, руку прострелило болью и я с шипением выронил прибор прямо в миску горячего бульона. Больше, чем собственная неуклюжесть, меня бесила только моя беспомощность. Я неловко взял ложку левой рукой.

— Нет, господин командор, в правую руку, — настойчиво произнесла медсестра.

Пришлось подчиниться. В этом деле лениться нельзя, если я хочу восстановиться полностью.

Но как минимум, кормили здесь неплохо, ничуть не хуже, чем в ПВОшной столовой, а то и лучше. Правда, приём пищи затянулся настолько, что всё остыло до комнатной температуры. Даже просто держать ложку в пальцах оказалось сущим мучением.

На следующий день ко мне в палату явился майор Иванов. Одетый по форме, с планшетом в руках. Чёрный китель имперской СБ смотрелся на нём как вторая кожа. Он тоже поинтересовался моим самочувствием, спросил, не нужно ли мне чего-нибудь. Шутить с ним не возникло никакого желания, весь его вид просто кричал о том, что лучше бы воспринимать его максимально серьёзно. Дело и впрямь было серьёзным.

Далее пошла стандартная беседа, у безопасников они все строились по одному шаблону с незначительными вариациями. Я ничего не утаивал, наоборот, рассказывал всё как есть, делился версиями и подозрениями, короче говоря, активно сотрудничал со следствием. В конце концов, это и в моих интересах тоже. Да и время так текло гораздо быстрее.

Прерывались мы только на