Почти идеальный мир - Лоран Гунель

Единственным, что порадовало его во время обеда, было заявление Давида Лизнера. Эрику так не терпелось узнать побольше, что он перекроил дневной план всей команды и после обеда назначил общее собрание. Если предложенный Давидом путь окажется перспективным, к этому направлению присоединятся все. Сейчас дорог каждый день, каждый час, каждая минута.

Они что, хотят вечно перешучиваться за бесконечным кофе?

– Это вовсе не трата времени, а сплочение команды, – объяснила ему коуч.

Ага, они уже битых полчаса треплются за столом – нормально сплотились, нет?

Кто-то рассказал скабрезный анекдот, и все разразились хохотом. Маленький чернявый Микаэль, новичок в команде, помирал со смеху, глядя на Рюсселя. Это что, парнишка смеется над ним?

Эрик почувствовал, как в нем закипает гнев.

Ну-ка, быстро, приятное воспоминание…

Гнев бурлил все сильнее.

А Микаэль хохотал все громче, не отводя взгляда.

От звонкого удара кулаком по столу все присутствующие подпрыгнули.

– Хватит!

Наступила мертвая тишина, все глаза устремились на Эрика… Тот глубоко втянул в себя воздух и наконец успокоился.

– Я полагаю, что настало время всем отправиться на собрание, – сказал он невозмутимо и тихо, как учила его коуч.

★

Давид быстро шагал по коридору к конференц-залу – он слегка волновался, но уверенности это не подрывало. У него железные аргументы, и он почти не сомневался, что наконец нашел путь, который приведет к долгожданному решению. Ладно, пусть шеф в отвратительном настроении, однако, по законам контраста, тем больше он будет доволен результатом.

Следом за Давидом, не отставая ни на шаг, шел взволнованный только что разыгравшейся сценой Микаэль. И почему это новички ходят за Давидом как привязанные?

– Уверяю тебя, – шепнул Микаэль, – он, когда треснул кулаком по столу, смотрел на меня. Но я ничего такого не сделал! Что случилось?

Давид бросил быстрый взгляд через плечо. Ему вовсе не хотелось, чтобы Эрик Рюссель заподозрил его в заговоре.

– Он большое начальство, поэтому у него нет регулятора эмоций. Ему платят за то, что он предвидит все риски и моментально реагирует на все возникающие опасности. У тебя другие реакции, ты ощущаешь эмоции слабее. А на его должности как раз надо испытывать страх, просто необходимо, понимаешь?

Микаэль со значением поднял брови:

– Возможно, но это ничего не объясняет. Я просто смеялся вместе с другими.

– Да, но я видел, что ты смеялся, глядя на него, а он этого не выносит. Никому не передавай, что я сейчас скажу, но… – Прежде чем продолжить, Давид еще раз огляделся. – Он слегка параноик.

– Да, вот я подозревал…

– Но это даже полезно – я думаю, его отчасти поэтому и взяли на работу. На его месте, с его уровнем ответственности, надо повсюду видеть угрозы, чтобы их предотвращать. Именно это и делает его энергичным и продуктивным.

– Бесконтрольный параноик без регулятора эмоций опасен… Если бы я знал, может, и не пошел бы сюда работать.

– Привыкнешь. Надо просто соблюдать определенные предосторожности. Например, не смеяться, глядя на Эрика!

Примерно через час собрание подошло к концу и Давид оказался один в быстро опустевшем зале. Все ушли, едва, пожав плечами, удалился Эрик Рюссель. Даже Микаэль счел за лучшее не приближаться сейчас к коллеге…

Фиаско было полным.

Давид совсем растерялся: он уже ничего не мог и ничего не понимал. Он представил на суд собрания все свои гипотезы, размышления и выводы, но, как только запустил демонстрацию, она необъяснимо обрушилась.

Десять раз он все проверил. Десять раз запускал ее на рабочем месте и всякий раз получал один и тот же убедительный результат. А сейчас ничего не заработало! Его осмеяли. Он опозорен. Оправдались худшие его опасения. Все пошло по худшему из сценариев.

У него не хватило мужества войти в офис и встретиться взглядом с коллегами. Ему было слишком стыдно, и он предпочел просто тихо смыться. Позволить себе несколько дней передышки. А может, и больше. Он даже не знал, вернется ли на работу. Может, станет жить, как живет большинство людей, замкнувшись в двух тесных комнатках, на скудный базовый доход.

Давид выскользнул из министерской башни, а потом, деморализованный, подавленный, пересек полупустой город и вошел в свою квартиру. Сердце сжалось, но он набрал номер жилищного агентства и попросил вычеркнуть его кандидатуру из списков на апартаменты мечты. Никогда они не станут его обиталищем…

Он рухнул на диван, и сразу же имплант послал в мозг мощный прилив серотонина. Подавленность понемногу спадала, печаль растворилась, и Давид словно очистился от эмоций.

И тогда ему вдруг вспомнилось предложение секретных служб. Если уж они готовы положить перед ним на стол кучу денег, какой смысл отказываться?

Он достал из кармана визитку агента. Тома Хан. Разум Давида опустел. Несколько секунд Давид смотрел на карточку, а потом набрал номер.

★

В десяти километрах от Давида, на острове, под Теодором скрипнуло плетеное кресло. Феликс почувствовал, что друг не в духе: его мучают тревога и сомнения.

– Это будет впервые? – спросил он.

Побледнев до синевы, Теодор несколько раз кивнул:

– Она никогда отсюда не уезжала…

Подбирая слова, чтобы ситуация не казалась такой драматичной, Феликс глубоко вздохнул:

– Вряд ли с ней там что-нибудь случится. Надо отдать им должное: с безопасностью у них полный порядок.

Они помолчали.

– Не это меня пугает.

Ясное дело…

Уж лучше сказать прямо.

– Послушай, – произнес Феликс, – Эва воспитана на наших ценностях. Конечно, может, она и соблазнится их легкой жизнью, но будет чувствовать себя не в своей тарелке. Такая жизнь не для нее!

Феликс спросил себя, может ли быть убедительным, если сам не уверен в том, что говорит. И вдобавок, вполне возможно, Эва не осталась равнодушна к обаянию этого человека.

– Не знаю, что и думать, – сказал Теодор. – Но всем сердцем надеюсь, что ей хватит письменного заключения экспертов и эту страницу можно будет перевернуть как можно скорее.

12

Лысый человечек, служащий пограничного поста, нахмурился и долго изучал документы Эвы. Не так уж много было Изгоев, желающих погостить у Правильных. Узнав, что Эва едет в связи со смертью дяди, пограничник тут же вернул ей документы.

Эва и Давид сели в автомобиль и двинулись по дороге.

Давид включил фоном музыку: Девятую симфонию Дворжака. Отсюда до его офиса – как будто много световых лет. И сейчас думать о работе отчаянно не хотелось.

Километры летели один за другим. Эва, буквально пожиравшая глазами пейзаж, напоминала Давиду узницу, двадцать лет проведшую за решеткой и только что вышедшую на волю. Ее пьянили новые горизонты и огромные пространства, в