Товарищ «Чума» 11 - lanpirot

Завидев нас, тени на палубе Нагльфара зашевелились. Сперва я подумал, что это просто игра тусклого света, но нет — фигуры двигались. Очертания их были размыты, словно увиденные сквозь мутное стекло, но по мере приближения корабля я начал различать детали.

Высокие, сгорбленные силуэты в рваных плащах, сотканных из болотного тумана. Лица — вернее, то, что осталось от лиц — серые, обтянутые высохшей кожей, с пустыми глазницами, в которых мерцали бледно-голубые огоньки. Они не шагали, а «скользили» по палубе, словно их ноги отсутствовали вовсе, а вместо них были лишь клубы болотного тумана.

Неожиданно в борт лодки ударила сильная волна, отбросив утлое судёнышко Харона к самому борту корабля. От Нагльфара исходило зловоние — смесь запаха гниющей плоти, старой протухшей крови и мокрого пепелища. С корабля в воду упали цепи — не простые, а словно живые, извивающиеся, с крюками на концах.

Они обвили лодку со скрипучим шорохом, словно голодные змеи и,прежде чем мы успели что-то предпринять, резко дернули наше судёнышко вверх.

— Черт! — вырвалось у меня, когда лодка с грохотом ударилась о борт корабля мертвецов.

Мы едва удержались, чтобы не свалиться в болото. А лодка, опасно потрескивая старыми досками, тем временем поднималась всё выше и выше. На палубу Нагльфара неожиданно поднялся откуда-то из глубины корабля огромный звероватый великан, закутанный в покрытый инеем плащ.

— Ётун Хрюм[2]… — Тут же опознал переростка Черномор, скорчив на лице презрительную гримасу.

— Ты его знаешь? — удивленно спросил я, поглядывая на великана, который, наклонившись над бортом, наблюдал за подъёмом на борт нашей лодки.

От когда-то могучего исполинского инеистого великана осталась лишь тень былого величия. Его тело, некогда огромное и мощное, сплошь обмерзло черным инеем, а зеленоватая кожа, покрытая трещинами, теперь напоминала лед, лопнувший от перепадов температур.

Нос великана был кем-то обрублен, щеки провалились, обнажая почерневшие зубы сквозь трещины в коже. Впалые глазницы, казалось, были пусты, но в их глубине до сих пор тлел тусклый синеватый огонь, словно отблеск далеких ледяных пустошей — его негостеприимной родины.

— Хрюм — капитан этого проклятого богами судна, — ответил Черномор, забросив бороду за спину, чтобы она не путалась под ногами. — И мы, вроде как родня… — Поморщился от нахлынувших воспоминаний коротышка. — Даже встречались несколько раз…

Ах, да! Я запоздало припомнил трагическую историю карлика, родившегося в семье великанов. Теперь мне стало понятна осведомлённость Черномора. Только вот что этому новоявленному родственничку от нас нужно?

Хрюм продолжал пялиться на нас своими светящимся буркалами. Его борода, в былые времена густая и белоснежная, как поведал мне Черномор, теперь свисала скудными сосульками, которые, сталкиваясь друг с другом, издавали мелодичный перезвон.

От него веяло не просто холодом, а леденящей душу смертью. Стылый ветер гудел сквозь пустоты в его рёбрах, а каждое движение, каждый шаг, сопровождался треском ломающегося льда. А вокруг него витал запах мороза и тления, как будто сама Зима сдохла на этом корабле, но отказалась уходить. Только одно близкое присутствие ётуна заставляло замерзать кровь в жилах.

Великан отошел от борта, когда наша лодка поднялась выше него. Глория вскрикнула, когда один полуразложившийся мертвец из команды, заступивший на место капитана, наклонился к ней и шумно втянул носом воздух.

— Добыча… — тихо прошелестел он.

Тени экипажа тоже начали двигаться, приближаясь к борту, напротив которого зависла наша лохань. Они накатывали медленно, как неторопливый прилив, и в их пустых глазах читалось одно — жажда. Но не крови, не плоти… а чего-то другого…

Глория вдруг резко сжала мою руку:

— Это не просто мертвецы, Месер! Они — голодные духи. Они, их капитан, да и сам корабль кормятся душами таких как мы…

— Я не дам тебя в обиду, Глория! — пообещал я мёртвой ведьме, прижав её к своей груди.

— А ну-ка, назад, псы! — Расколол стоялый воздух болота разгневанный рёв капитана Нагльфара, который резко ударил громадным кулачищем себе в грудь.

От доспехов — ржавых обломков металла, вмёрзших в плоть Хрюма, осыпалась на палубу толстая ледяная корка, а на плечах затрепетали обрывки свалявшегося мехового плаща, ставшего частью его застывшего, но всё равно продолжающего разлагаться тела.

Мертвяки резко отпрянули от борта и побежали к своему грозному капитану, выстраиваясь рядами за его спиной. Очень похоже повадками на обычную корабельную команду. Только неживые, но и не совсем мёртвые. То, что когда-то было людьми, теперь стало чудовищами в обрывках сгнившей одежды.

И эти чудовища поглядывали на нас с явным гастрономическим интересом. А нам и деваться-то было некуда — без лодки Харона нам в этом болоте не выжить. Черномор и Глория превратятся в блуждающие неприкаянные души, а я меня просто сожрут местные уродцы. Ведь я здесь — особо изысканный деликатес! Единственный живой человек в мире мертвых…

[1] Нагльфар (норв. Naglfar) — в германо-скандинавской мифологии — корабль, чьё основание целиком сделано из ногтей мертвецов. В Рагнарёк он выплывет из царства мертвых Хель, освобождённый из земного плена потопом. На нём армия ётунов под предводительством великана Хрюма (Hrymr; по версии Младшей Эдды, см. Видение Гюльви, 51) или Локи (по версии Старшей Эдды, см. Прорицание вёльвы, 50), поплывёт на поле Вигрид для последней битвы против асов.

[2] Ётуны, или йо́туны (др.-сканд. Jötunn — обжора) в германо-скандинавской мифологии, — великаны (турсы) семейства хримтурсов (инеистых великанов), правнуки Имира. Ётуны жили в Ётунхейме и Нифльхейме, отличались силой и ростом и были противниками асов и людей. С одной стороны, ётуны — это древние исполины, первые обитатели мира, по времени предшествующие богам и людям. С другой — это жители холодной каменистой страны на северной и восточной окраинах земли (Ётунхейм, Утгард), представители стихийных демонических природных сил, враги асов.

Глава 6

Великан продолжал стоять и, казалось, что он совершенно не спешит отдавать приказ своим подчиненным умрунам. Он возвышался над всеми остальными, как ледяная гора, и его пустые глазницы медленно скользили по нам — по мне, по Глории, по Черномору. Но в его «взгляде» не было «жажды» к мертвым душам, как у его команды.

В нём было что-то иное. Что-то, что я никак не мог разобрать. Даже мои эмпатико-синестетические способности сбоили рядом с этим существом. Хрюм шагнул вперед, и палуба прогнулась под его весом. По его молчаливому приказу цепи опустили лодку Харона на палубу Нагльфара, но выходить из неё