Аркан 22 - Анна Александрова (современный автор)

Напротив кресла висело огромное зеркало в золоченой раме. Марат встал, подошел к нему так, чтобы видеть себя во весь рост, провел рукой по черным вьющимся волосам, улыбнулся, обнажив белый ряд влажных зубов. Медленно повернул голову влево, затем вправо. Все линии лица четкие, правильные, выразительные. Отставив стакан на высокий резной столик, Марат снял футболку, с удовольствием оглядел красивое поджарое тело. На загорелой груди блестел золотой куб на кожаном шнурке. Марат повернул его гравировкой наружу, спустился взглядом ниже. На левом боку, от живота и за спину, тянулась полиэтиленовая наклейка – защитная пленка для свежей татухи. Марат подцепил ее за край и резко сорвал, освободив надпись на латыни: Solve et Coagula[16].

– За тебя! – произнес он, поднимая стакан, и чокнулся со своим отражением.

Глава 8

Профессор

В здании университета всегда царит особая волнующая атмосфера. Но волнует она лишь тех, кто уже свой диплом получил и, заглянув по старой памяти в учебный корпус, ловит запахи университетской столовой, гудящие звуки толпы и флешбэки в беспечную юность. Те же, для кого учеба – ежедневная рутина, восторга от этой смеси звуков-запахов-впечатлений не испытывают.

Вот и Алексей чувствовал себя восторженным пришельцем в потоке равнодушных студентов и хмурых преподавателей. Все было родное, знакомое, но уже чужое. Из столовой тянуло чебуреками и доносилось постукивание пластиковых подносов, из библиотеки веяло прохладой и тишиной. По символическому стечению обстоятельств два этих храма телесной и духовной пищи находились напротив друг друга. Такая вот метафора жизни.

В университете, куда пришел Алеша, училась Аленка. По просьбе брата она выяснила расписание лекций профессора Гефтмана, известного религиоведа, автора нескольких книг и десятков научных публикаций. Алеша прибыл аккурат к окончанию пары, чтобы перехватить Владимира Игнатьевича и заручиться его поддержкой. Алеша приоткрыл дверь и заглянул в аудиторию. Просторный светлый зал был почти полон. Но одно местечко в ряду у самого входа призывно пустовало. Алексей проскользнул к нему незаметно, стараясь не отвлекать лектора. Тот маневр заметил, но внимания не заострил, продолжил рассказ:

– А первые ритуальные погребения были уже у кроманьонцев, это сорок – десять тысяч лет до нашей эры. Возможно, и у неандертальцев, ибо некоторые археологические раскопки на это указывают. А это у нас что? Правильно! Сто тридцать – тридцать пять тысяч лет до нашей эры. Какие признаки указывали на то, что погребение ритуальное, а не санитарное? Как вы думаете, молодой человек? – профессор обращался к Алексею.

– А?

– Смотрите, – с мягкой хрипотцой засмеялся лектор на Лешино «А?», но совсем не злобно. – Вы пропустили почти всю лекцию и не в курсе, что мы обсуждаем тему зарождения религий. Как понять, когда появились первые верования? По повторяющимся магическим или религиозным ритуалам, в том числе ритуальному захоронению. Правильно? Допустим, археологи нашли захоронение, которому десятки тысяч лет, – как понять, что оно совершено в ритуальных традициях, а не просто прикопали соплеменника, чтобы запах скрыть?

– Какие-то предметы найдены в могиле? Для загробной жизни…

– Совершенно верно! Наличие погребального инвентаря для жизни по ту сторону жизни. А еще?

Леша пожал плечами и развел руками.

– Поминальный макияж, – улыбаясь, продолжал профессор. – Древние обмазывали тело красной охрой, символизирующей кровь. Возможно, кровь, в свою очередь, была символом жизни, ведь в крови рождаются младенцы. И это пожелание соплеменников о перерождении умершего. О том же может говорить и поза эмбриона. Тело складывали так, чтобы он вошел в следующую жизнь как можно скорее. Ну, и еще один признак ритуального захоронения – это связывание или вбивание кола в грудь.

– А это-то зачем? – поморщился Алексей, нисколько не смущаясь вступать в диалог.

– А тут, наоборот, боязнь неупокоения и воскрешения. Зомби-апокалипсиса опасались.

По аудитории прокатился смешок, и вслед за этим раздался звонок.

– Ну что же, приятно было с вами побеседовать, – тут же свернул свою речь Владимир Игнатьевич. – Буду рад видеть всех снова. Всем до свидания.

Студенты засобирались, подняв стук-шорох-гомон, кто-то подошел к преподавателю с вопросами, Алексей остался сидеть и ждал, пока профессор освободится.

Владимиру Игнатьевичу Гефтману на вид было пятьдесят пять, от силы шестьдесят лет. Подтянутый, невысокий, осанистый, но одно плечо (правое) держит чуть выше. Волосы, темные от природы, уже наполовину седые. Вид интеллигентнейший, как у типичного профессора: аккуратная коротко стриженная седая бородка, скрывающая эмоции на лице, заостренные скулы, нос крючковатый, с горбинкой, глубокие морщинки у глаз от прищура, высокий лоб как признак большого ума. Одет элегантно и дорого: синие вельветовые брюки и кирпичного цвета пиджак поверх голубой рубашки, на правом запястье часы золотые. А еще Алексей заметил, какие красивые у профессора руки: тонкие длинные пальцы с ухоженными ногтями, плотная, упругая, совсем не старческая кожа. Задержавшись взглядом на руках, Алексей не заметил, как сам стал предметом наблюдения. Владимир Игнатьевич склонил голову набок и разглядывал Алешу из-под густых бровей.

– Молодой человек, вы ко мне по делу? – первым заговорил он. – Вы ведь не студент.

– Нет, Владимир Игнатьевич, не студент. Я лейтенант полиции, следователь Никитин… Алексей, – протягивая руку, ответил Алеша.

– О как! – Профессор прошил парня любопытствующим взглядом. – Чем могу быть полезен?

– Нужна ваша консультация, по… вопросам каббалы, сатанизма и тарологии.

– Очень интересно, а цель консультации?

– Я веду дело о пропаже как минимум двух человек, мне нужно разобраться в вопросе, в котором я ничегошеньки не смыслю.

– Ну что же, с удовольствием вам помогу. Вот только надо освободить аудиторию для следующего лектора. Может быть, Алексей… можно вас так называть? – Алеша кивнул, а Гефтман продолжил: – Может быть, Алексей, вы сопроводите меня до дома? По дороге и поговорим. Я пешком всегда хожу, здесь через парк и вдоль проспекта, минут тридцать.

Алексей коротко рассказал о своем деле и о магической версии, показал фотографию подвески Аревик Варданян, пересказал то, что слышал от Вероники про Древо Сефирот и привязку дат рождения к номерам арканов.

– Что вы можете об этом сказать, Владимир Игнатьевич? Что это? Секта? Религиозный фанатик-одиночка?

– Ну, каббала – это не религия, так что понятием «религиозный» лучше не оперировать, – задумчиво произнес профессор. – Про Древо Сефирот в самом базовом понятии вы все верно поведали. Даже интересно, кто это вас так осведомил. Очень красивая математически симметричная модель мироустройства. Двадцать две карты старшего аркана имеют соответствия с двадцатью двумя каналами энергии Древа Сефирот, с тем же количеством букв еврейского алфавита, а еще с астрологической системой.