Патриот. Смута. Том 5 - Евгений Колдаев

нашему он это все говорил. И я говорил, что идти надо. Крепко за это встал. А этот… — Лицо казака исказилось недружелюбной гримасой. — Заладил нет, да нет. Тута сидим. Придут татары, у себя бить будем. Не придут и ладно. Сила царю… — Он сплюнул. — Царьку, ты прости меня, Димитрию нужна, говорил.

— А ты, получается, не за Дмитрия? — Спросил я прямо.

Он вздохнул, глянул на меня косо.

— Как есть скажу, Игорь Васильевич. Я за жизнь. — Улыбнулся криво казак после этих слов. Головой тряхнул. — Ты вот, живой. Вижу тебя. Про дело твое слышу. А Дмитрий помер давно. Так-то, судачить про это у нас раньше как-то несподручно было. И плетей дать могли. А теперь-то, раз ты здеся власть, изрекаю открыто.

— Помер? — Удивился я.

С чего интересно, Дмитрию помирать? Или вся эта история с кучей смертей и чудесных спасений заронила сомнения в голову этого человека.

— Ну а как еще-то? Раз помер, когда малой был. Два, когда в Москве был. Сколько можно то?

Он развел руками. Повозился в седле. Повторил.

— Сколько можно? А, Игорь Васильевич?

— И то верно.

Мы наконец-то добрались до надвратной башни. Наш гарнизон стоял здесь и встретил вполне обыденно. Десятник отчеканил, доложился, что все спокойно. С момента нашего отбытия ничего не произошло. Ворота заперты из города никто уйти не пытается, тихо все. Елец спит, только в кремле возня какая-то.

Так, то — мы там суету навели.

Напомнил ему, что пленных, как в себя придут не бить без необходимости, не неволить. Отпустим их чуть позднее. Поутру лучше всего, к женам и детям.

Десятник понимающе закивал.

— А что, если полезет кто, воевода?

— Да, не полезет. — Проговорил я. Подумал, добавил. — Ну а если и прямо много. Ворота не открывать, в набат бить. Мы на помощь подойдем из кремля.

Дальше двинулись по часовой стрелке объезжать прочие посты и башни. Все же Елец крепость крупная, здесь служилых людей и укрепленных позиций даже после увода части сил хватало. Все нужно объехать, всем дать новые вводные по факту сложившейся ситуации.

Это и нам на руку. И спокойствия больше будет в самом городе.

А то власть сменилась, а те, что в дозоре стоят и не в курсе. Мало ли что начнется. Порядок должен быть. Порядок — это главное.

Двигались.

Острожные стены, выходящие к реке, охранялись плохо. Видно было даже в темноте, что гарнизона на них никакого нет. Только на башнях люди стоят и огни горят. Перебраться можно было и здесь. Да, чуть сложнее, но, скорее всего, получилось бы. Разгул для контрабанды и всяких разбойников.

Непорядок. Разгильдяйство полнейшее.

Может, непогода тому виной. Дождь промозглый, моросящий все так и не закончился. А может, люди расслабились. Опасности вроде нет. Татар же нет, или как? Воеводы нет, войска увел к бродам. Его человека захватили то ли враги, то ли… Здесь как раз сомнения и смятение начинается, за которым и стоит весь творящийся хаос. Какие-то люди странные пленили главу города. В бой не желают вступать. Ушли к монастырю.

А еще — перепились там все. Кричали, шумели. Зачем сторожить?

Вся ситуация показывала на то, что план мой вполне удался. И в Ельце Смутно было. Служилые люди не стояли друг за друга, и присутствовал некий разброд и шатания.

Охрана первых двух башен глазела, чуть ли рот не открыв на нас. Только головами кивали. Говорил я им, что атаман их, Волков — схвачен. В поруб посажен. Им, простым людям не угрожает ничего. Городу тоже. Служите как служили, утром вначале в терем, как смена придет, а потом спать.

Дозорные кивали как болванчики, не очень понимали, что происходит. Что делать и что все это значит.

Но, вид Савы, меня и узнаваемого знамени за спиной, а также спокойствие моих людей становилось хорошим доводом того, что в жизни их ничего не поменялось. Противиться, смысла нет, рисковать жизнью, а ради чего? Волкова?

Так даже он пока живой и не битый. Даже в крепость вернули его.

Отъехали от третьей по счету башни, впереди была еще одна надвратная. Та самая, из которой атаман Иван встречать меня выезжал. Видно было, что в ней народ как-то суетится чуть больше, чем везде. Факелов горит больше. Люди ходят, смотрят по сторонам. Дозор, усиленный и, ведется хорошо.

И внизу нее, окрест, чуть правее тоже какое-то движение было.

— Игорь Васильевич, там у башни, напротив, через улочку, зелейный погреб. — Проговорил Сава. — Охраны там поболе. И, мыслю. Кого-то к ним Волков послать успел, пока ты подоспел. Думаю, Фома тут, пушкарь наш.

— Спасибо. — Дальше обратился к своим людям. — Готовность, собратья. Без приказа не стрелять, но готовыми быть к плохому.

Бойцы мои изготовилась, подобрались, посуровели сразу.

Двинулись.

Справа горели огни. Подсвечивали первое, увиденное мной с момента попадания сюда, в это Смутное время, каменное здание. Серьезно! Я вот только сейчас понял, что кроме обветшалых, безликих руин по дороге из Чертовицкого в Воронеж все строения, что встречались, были только из дерева. И церкви, и монастыри, и стены крепостные. Все бревенчатое, досчатое.

А тут — камень! Что-то важное значит.

Никаких сомнений — погреб с порохом!

Приземистое, с коваными воротами строение на небольшой площади. Одна его сторона выходила на улицу, что вела от надвратной башни в центр Елецкой крепости. Остальные отстояли от дворов и стен на метров десять, а то и пятнадцать. Огромное расстояние по меркам тогдашних, очень плотных стереотипов крепостной застройки. Когда домик к домику прижимается, стенка к стенке, бок к боку и все друг на друге держится.

А здесь — вроде не плац, а пространство приличное.

И стража. Я увидел троих, но в тенях, уверен, пряталось еще столько же или больше. А еще кто-то же должен быть внутри самого склада. Плюс башня. Там тоже гарнизон. Человек пять, может, семь.

Там, где я диверсию устроил, три было. Да. Но, уверен, там атаман с собой часть людей забрал, после того как его пустили. А здесь полный контингент. Да и, вроде бы, это самые главные городские ворота. Они же напротив парома, по идее — центральные. Значит, охраны больше, должно быть.

В сумме — человек пятнадцать, примерно. Считай, как нас.

— Кто таков! — Выкрикнул вышедший вперед человек с факелом в руке. Высокий, даже долговязый, худой, чуть сутулый, смотрел