"НЕЙРОС". Часть третья "Черные слезы" - Павел Сергеевич Иевлев

В моей голове расцветают взрывы,

снаряды терзают земную твердь,

в моей голове вы не должны быть живы,

в моей голове поселилась смерть.

Смерть в моей голове равна твоей смерти,

смерть в моей голове та же, что и в твоей,

смерть в моей голове мне совсем не нужна, поверьте,

я несу её вам, чтобы избавиться поскорей.

Эта смерть смотрит моими глазами,

эта смерть видит всех вас в гробу.

Эта смерть управляет моими руками,

пальцем, просунутым в спусковую скобу.

Это не я стучу в вашу дверь прикладом.

Это не я сжимаю ладонью цевьё,

это не я командую этим парадом,

Это смерть, пришедшая во имя моё.

Я хотела от жизни совсем другого,

я в гробу видала эту всю круговерть,

я сама не ждала от себя такого,

так зачем вы засунули мне голову смерть?

Эта смерть смотрит моими глазами,

эта смерть смотрит на тебя, дурачок!

Эта смерть управляет моими руками,

пальцем, жмущим на спусковой крючок.

— Сильно, — сказал я, когда она отыграла коду и положила гитару. — Правда, сильно.

— Это я давно написала. Дома.

— У вас была война?

— Да. Родители бежали, мы оказались в лагере перемещённых лиц, там было так погано, что мне до сих пор снятся кошмары. Там меня впервые изнасиловали. Работа здесь стала спасением. Или нам так казалось.

— Рекрутеры часто работают в таких местах, — кивнул я. — Люди готовы на всё, чтобы спастись, и не слишком капризничают в условиях найма.

— Не знаю. Наверное. Мы думали, что убежали от войны, а она пришла за нами.

* * *

Лоля, пожалуй, единственная, кто ведёт себя как всегда. То есть смотрит безмятежно сквозь, поглощённая созерцанием чего-то невидимого. И просит наркоту. И я даю, хотя это с трудом укладывается в рамки медицинской этики.

— Знаешь, — говорит она, рассеянно улыбаясь, — а ведь мир больше не прогибается подо мной.

— Ты стала такой лёгкой? — интересуюсь я.

— Нет, это он затвердел. Раньше был как мыльный пузырь, а теперь как резиновый мяч. И резина всё толще, и мяч всё меньше…

— Так может, тебе перестать штыриться? Ты ведь уже не провалишься.

— Я больше не боюсь провалиться, — кивает она. — Я боюсь задохнуться.

* * *

То, что моя корпа ещё не марширует в едином порыве, возглавляемая вставными сиськами Мерсаны, связано только с тем, что промы не готовы разом выдать нужное количество брони и имплантов.

Клановые со Средки свалили на следующий же день, проспавшись и убедившись, что делать там больше нечего. Постепенно жизнь входит в какое-то подобие нормы, но на перекрёстках вместо полиции стоят молодые рекруты «Городского Фронта». Броня, оружие, какие-то технические нахлобучки на головах — и слишком юные лица. Оборудование разномастное и производит впечатление спешно переделанного из чего-то другого.

— Город не сильно разорился, — снисходительно поясняет мне Кери. — Из имплов ставят только нейровентиль. Его можно вживить быстро, потому что в башку. На башке легко заживает. А вот с имплантухой всех обломили, вместо них сервоброня. Дёшево и круто.

— Угу, — отвечаю я мрачно. — А ещё из брони легко вытряхнуть труп и передать её следующему. С имплантами так не выходит.

— Иди в жопу, прем! — обижается он. — Я не верю в твои завиральные теории. Нас поставили в очередь на броню, мы скоро будем в Горфронте и покажем этим клановым!

— Покажете им что? — устало говорю я. — Они давно свалили в свои пустоши.

— И там достанем! — героически выпячивает цыплячью грудь Кери.

Бесполезно. Всё бесполезно. Мне их не переубедить.

— Ни полиции, ни боевых киберов в городе нет, — сообщает удивлённый Дмитрий.

— И куда же они делись?

— В тот вечер, когда кланы разгромили Средку, они получили приказ собраться в казармах, откуда выдвинулись организованным маршем на технике.

— Куда, блин?

— Да без понятия.

— Какого хрена? Ты же чёртов гениальный хакер, у тебя всё должно быть как на ладони!

— Знаешь, — смущённо признаётся Дмитрий, — похоже, что я тут такой не один. В здешней сети ползает кто-то весьма грамотный. Работает слаженная группа, я за ними просто не успеваю.

— И что они делают?

— Они достаточно хороши, чтобы это было трудно понять. Я заметил их только тогда, когда понял, что потерял доступ к некоторым данным.

— Контора?

— Очень сильно сомневаюсь. Не тот стиль.

— Так получается, город остался без охраны?

— Не совсем. Есть служба безопасности башен, она автономна, но защищает только башни. В том числе нашу. Есть особая охрана у Верховной, но о ней мало что известно. Есть свои охранники у промов. Но Средку в ту ночь оставили голой, и кланы об этом как-то узнали. Чем дальше, тем меньше я понимаю, что тут вообще происходит.

— Та же фигня, сынок. Та же фигня.

* * *

В броне моя бывшая корпа смотрится, как и положено: браво и придурковато. Особенно Мерсана с её буферами. Нет, вру — хорошо смотрится. Как с плакатов «Вступай в…». Вот, вступили. Сами собой любуются. Отговаривать поздно — у каждого в затылочной ямке контакт интерфейса.

— Дико круто, — сообщает мне Шоня, с видимым удовольствием поднимая кресло на вытянутой руке. За ножку. — Офигенное ощущение.

Димка скептически хмыкает, я только киваю. Всё, что можно было сказать, я уже сказал. Может быть, сказал и кое-что из того, чего говорить не стоило. В любом случае, не помогло. Да я и не надеялся.

— Прикинь, прем, — с удовольствием хвастается Зоник. — У нас теперь боевые подпрограммы! Нам на полигоне дали побегать — попрыгать — пострелять, так я сто из ста на всех мишенях выбил! Хотя в первый раз ружьё в руках держал.

— Это не ружьё, — бурчит Кери. — Это штурмовая винтовка.

— И это не ты выбил, а твой имплант, который с прицелом соединён по беспроводной связи, — добавляет Дмитрий. — Гарнитура, которая у тебя