Родная земля - Виктор Ступников

нашей защитой. Официально мы вас задержали для выяснения обстоятельств нападения на вас. Неофициально — мы предоставим вам все, что попросите, для работы. Но вы будете под нашим наблюдением. И если вы попытаетесь нас обмануть или выйти на связь с княгиней без нашего ведома… — он не договорил, но смысл был ясен.

У меня не было выбора. Отказ означал, что мы навсегда останемся в этом бункере, а деревня останется беззащитной перед лицом и Тёмных, и «карателей» Когана. Согласие давало шанс. Опасный, скользкий, но шанс.

— Ладно, полковник, — я тяжело вздохнул. — Вы получите свой союз. Но мое условие: моя сестра и остальные немедленно возвращаются в деревню. И ваши люди обеспечивают их безопасность. Я остаюсь с вами и работаю. Только так.

Коган несколько секунд молча смотрел на меня, взвешивая риски. Наконец он кивнул.

— Договорились. Но предупреждаю: мы будем следить за каждым вашим шагом. Добро пожаловать в крестовый поход, ваше сиятельство.

Он нажал кнопку на столе. Дверь открылась.

— Теперь, — сказал Коган, — давайте начнем с самого начала. Расскажите мне все, что вы знаете о «Тихом потрошителе». И все, что вам рассказала княгиня. Не упускайте ни одной детали.

Итак, я оказался в пасти волка. Но, как ни парадоксально, эта пасть была пока что самым безопасным местом. Коган предлагал ресурсы, прикрытие и, что самое главное, информацию. Все, чего мне не хватало, сидя в деревне и отбиваясь от тварей из леса. Но доверять ему было нельзя. Ни на секунду.

Мой рассказ был выверенной смесью правды, полуправды и откровенной лжи. Я подробно описал вирус, его действие, то, как он маскируется и подменяет данные. Я рассказал о визите Вики, о ее предложении, о блокноте отца. Но я умолчал о самом главном — о природе Тёмных. Для Когана и его людей это была продвинутая кибердиверсия, возможно, работа вражеского государства или внутренних предателей. Идея о том, что это нечто иное, нечеловеческое, инопланетное или порождение иной реальности, показалась бы им бредом сумасшедшего и мгновенно уничтожила бы хрупкое доверие. Я оставил это при себе. Как и истинные масштабы угрозы.

Коган слушал внимательно, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. Его люди за стеной, должно быть, записывали и анализировали каждое мое слово.

Когда я закончил, он молчал минуту, переваривая услышанное.

— «Семя». Интересная терминология вашего отца, — наконец произнес он. — Она многое объясняет. Это не просто вирус. Это конструктор. Он не разрушает, он перестраивает систему под себя, под свои правила. И источник… вы правы, он должен быть физическим. Точечным. Как игла, впрыснутая в самое сердце.

Он подошел к карте на стене и указал на район моего имения.

— Ваша деревня, Михаил Арсеньевич, находится в эпицентре. Большинство сбоев, которые мы фиксировали, так или иначе завязаны на вашем секторе. Логистические цепочки, узлы связи, энергосети — все они сходятся здесь. Ваш отец не случайно выбрал это место для уединения. Он что-то здесь искал. Или… охранял.

Эта мысль заставила меня задуматься. Я всегда считал, что отец Михаила бежал от системы, которая его предала. А что если он не бежал? Что если он занял позицию на передовой, даже не сказав семье об этом? Значит, он знал больше, чем я предполагал и мое попадание в сына такого человека также было неслучайно. Сам мир, словно возвал ко мне, как к собственному спасителю.

— Нужно обыскать Руины, — резко сказал Коган, поворачиваясь ко мне. — Тщательно, с помощью нашего оборудования. Если ваш отец что-то там прятал, мы это найдем. И мы поедем туда вместе. Сегодня же.

— Мои люди… — начал я.

— Ваши люди уже в пути обратно в деревню под охраной двух моих машин, — прервал он. — Иван везет их. Со старухой. Им ничего не угрожает. А вы, ваше сиятельство, теперь моя правая рука. И мы едем на работу.

Меня охватило холодное бешенство. Он распоряжался мной и моими близкими как пешками. Но поделать я ничего не мог, хотя, конечно, мог, однако наш сомнительный союз мне все же сейчас был выгоден. Я кивнул, сжав зубы.

Через полчаса мы мчались по тем же дорогам, но теперь в составе небольшого кортежа: бронированный внедорожник Когана, наш подремонтированный седан за рулем с другим его агентом, и сзади — грузовик с инженерным оборудованием и группой захвата. Коган сидел рядом со мной, его лицо в свете приборной панели было каменным.

Ночь была безлунной и черной. Лес по сторонам дороги стоял непроглядной стеной. Мы приближались к тому месту, где нас ждала засада.

— Остановиться, — скомандовал Коган в рацию. — Включаем прожекторы и тепловизоры. Первая группа — охрана периметра. Вторая — следовать за мной и Прохоровым.

Машины остановились. Мощные фары выжгли в темноте белые туннели. В свете их было видно поваленное дерево, все еще лежащее на дороге. Никаких машин, никаких людей. Тишина.

— Никого, — доложил голос в рации. — Никаких тепловых следов. Чисто.

— Не может быть, — пробормотал Коган. — Они просто так не уйдут.

— Они не люди, полковник, — тихо напомнил я ему. — Они не оставляют следов. Они просто… растворяются.

Мы вышли из машины. Воздух был ледяным. Я почувствовал знакомое покалывание на коже — то самое ощущение неестественной тишины, что было у отеля Глаши.

— Смотрите, — один из солдат указал на асфальт рядом с деревом.

На дороге, в свете прожекторов, темнели несколько влажных, расплывчатых пятен. Как будто кто-то пролил воду, но вода эта была густой и мутной. И от нее тянулся слабый, сладковато-гнилостный запах.

Коган подошел ближе, натянув перчатки.

— Это они?

— Их следы, — подтвердил я. — Они были здесь. И, судя по всему, ненадолго.

Внезапно один из прожекторов на грузовике мигнул и погас. Затем второй. Третий. Машины один за другим заглохли, фары потухли. Нас поглотила абсолютная, густая тьма. Паника охватила солдат.

— Спокойно! — крикнул Коган, выхватывая тактический фонарь. — Генераторы! Запускайте резервные генераторы!

Но было уже поздно. Из леса, из самой темноты, повалил туман. Не белый и молочный, как у Глаши, а черный, как смоль. Он был густым, маслянистым, он поглощал свет фонарей, сокращая видимость до метра. И в этой черной пелене послышался шепот. Десятки, сотни голосов, нашептывающих одно и то же:

«Арсений… Арсений… Вернись… Верни то, что взял…»

Коган замер, его лицо побелело. Он слышал это. Слышал имя моего отца.

— Что это? — прошипел он, поворачиваясь ко мне. Его фонарь выхватывал из мрака моё лицо.

— Это они, — ответил я, чувствуя, как ледяная ярость наполняет меня. Они не просто нападали. Они знали. Они помнили. Они пришли за долгами. — Они пришли за тем, что, как они