Барон Дубов. Том 12 - Михаил Капелькин

— Да от его османов уже ничего не осталось, — качал головой Император, вытаскивая меч из очередного янычара.

Через четверть часа зал был очищен от врагов, и Александр первым ступил за маленькую дверь. За ней оказалась винтовая лестница, что привела в просторную башню. Здесь находился один из совещательных кабинетов султана и его министров, а из окна открывался отличный вид на Босфор и улицы Стамбула.

— Ви не сметь находиться здесь! — с сильным акцентом заявил курносый рыжий мужчина. — Я английский лорд! Верноподданный Короны! Когда Её Величество узнаит о том, что ви сотворить здесь, она…

Договорить он не успел. Его голова покатилась по полу, отделённая от тела мечом Императора.

— Президэнт Соединённой Амьерики так этого… — начал было толстый американец с сигарой во рту, одетый в пиджак с заплатками на локтях и широкополую шляпу. Но его голова покатилась следом.

Та же судьба постигла и остальных советников и министров султана Сулеймана Шестнадцатого.

— Не слишком ли жестоко, Ваше Величество? — спросил князь Тарасов, вытирая свой клинок об парчовый халат министра финансов. Того, самого, что советовал султану набрать кредитов у британцев и американцев.

— Эти люди утопили в крови наши приграничные княжества. И погубили Османскую Империю, — перечислял государь, морщась от злости и презрения. — Сколько османских мужчин погибло на этой войне? Сколько наших? Сколько семей остались без отцов или были изведены под корень? А всё благодаря их советам. Смерть — это меньшее, что они заслужили.

— Да, государь, — склонил голову Тарасов. Он ещё никогда не видел Императора в такой ярости. Сам государь не замечал, но другие видели, как с его рук капает раскалённая лава и, шипя, прожигает мрамор. — Вы правы. Но Президент Америк и Британская Королева так этого не оставят.

— Успокойтесь, князь, — отмахнулся Император, вольготно опускаясь в кресло султана и вонзая меч в мраморную плиту. — Я уверен: официально их здесь и не было. А если нам пришлют ноты протеста, то отправим им в ответ головы этих советников.

На этом гнев Александра иссяк, и он мягко, почти дружелюбно позвал на османском:

— Вылезайте, Сулейман. Всё кончено. Я хочу заключить мир — прочный и долгий.

Из потайной ниши выпало потное тело. Сулейман тяжело дышал. При взгляде на сурового русского Императора, сидящего в его кресле, у него с глаз будто пелена спала. Он упал на колени и горько заплакал, осознавая, сколько бед причинил своему народу.

— Нет мне прощенья, — причитал он. — Берите всё что хотите, хоть мою жизнь. Только не губите мой народ.

— Мы — русские оккупанты, — ответил Император, — и когда мы приходим, то повсюду растут больницы и академии, а не могилы. Запомните это, Сулейман. Вы заплатите справедливую цену за свою войну. Но я хочу мира. И чтобы он был долгим, я соединю наши династии в одну, взяв в жёны одну из ваших дочерей. А вы… вы проведёте остаток дней в самой глубокой яме. Но сможете наблюдать, как без вас расцветает ваша бывшая Империя.

Султан Сулейман заплакал ещё горше, но к нему быстро пришло понимание, что так будет лучше для всех. В конце концов, он ведь и хотел, чтобы Османская Империя вновь стала великой и процветающей. Так и будет. Пусть и под флагом Российской Империи.

— У меня есть дочь, — заговорил он, не поднимая головы, — она цвет моей жизни, невинна и храбра. Она ничего не знает о тех зверствах, что творила наша Империя. Поэтому станет вам достойной женой и родит достойного наследника для Османской Империи, что будет века верна вам, Император. И… она достойна лучшей жизни.

Александр задумался, уперев подбородок в ладонь. На самом деле он не думал жениться ещё долгое время, но теперь это единственный выход. Такой союз двух династий и правда может продлить мир на долгие годы. А сын, который родится от новой жены, станет султаном, навечно верным России. Да, это хороший выход. И все враги содрогнутся от этого союза.

— Как зовут твою дочь, Сулейман? — спросил Император.

— Айлин, — отвечал Сулейман. — Её зовут Айлин.

* * *

Где-то в горах

Сейчас

Николай

— Бр-р-р… холодрыга-то какая! — ёжилась от холодного ветра Катя Вдовина. — Напомните мне, зачем мы сюда припёрлись? Чтобы археологи тысячу лет спустя задавались вопросом, как погибли эти прекрасные девушки и один странный мужчина? И назовут это тайной перевала Дубова… Нет, правда, Коль, почему мы будем делать это здесь? Ведь есть же твоя прекрасная комната. С камином…

— Потому что я так решил, — отрезал я и сурово посмотрел на рыжую.

Кстати, одета она была довольно тепло: в толстую шубку с воротником, меховую шапку и сапоги. Чего мёрзнет? Не пойму…

Под моим взглядом рыжая сдалась:

— Всё, поняла. Вопросов больше не имею.

Мы как раз заканчивали ставить небольшой лагерь. Пока подтягивались остальные, нашли с Митой более-менее ровную поляну в лесу, укрытую со всех сторон деревьями. С помощью зажигалки Агнес и её трёхметрового языка пламени растопили снег. Ну а дальше дело времени. Установили несколько палаток, разожгли костёр, я достал из кольца полевую кухню… Кто знает, сколько мы здесь проторчим?

А, стоп! Я понял, почему Катя замёрзла. Она не работала! Сейчас мы это быстро исправим.

— Ты! — Я ткнул в её сторону пальцем, она вздрогнула и будто приросла к месту. — Я знаю, что ты задумала!

Её глаза забегали, и она проблеяла:

— Ч-ч-что?

— Филонить! Ты — готовить! Остальные — тебе помогать!

— Когда Коля начинает говорить, как пещерный житель, меня это так возбуждает… — услышал я голос Лакроссы.

— И не говори, — отвечала княжна.

Вот ведь заразы… отвлекают!

— Но я не умею готовить! — возразила графиня, надув пухлые губки, подведённые алой помадой.

— А мы тебя научим! — ответила, высекая из двух ножей искры, Агнес.

— Да. Я научу тебя вырезать из картошки правильные кубики! — задорно кивнула Василиса.

— Дура, ты так полкартошки в никуда спустишь… — закатила глаза Лакросса.

Ладно. Можно не сомневаться, что наш обед в надёжных руках. Да, успела пройти ночь и настать утро, а мы перекусили вчерашними бутербродами и кофе из термоса. А пока можно заняться делом. Мы сели с Митой возле костра, чтобы быть на виду на всякий случай, и я перенёс из кольца артефакт.

Девушка сама развернула ткань, стрельнула в меня фиалковым взглядом и кивнула. Я перекатил шар в голую ладонь, а она сверху положила две свои ладошки с коготками. Вокруг вновь закружился сиреневый вихрь, быстро поглотивший окружающий мир.

Мы снова оказались на том же поле, но