Золото и пепел. Хроники города номер Три - Соколова Мария

подошвы. Впереди раздается шорох, а затем низкий утробный рык, от которого волосы на затылке встают дыбом. Моментально вытаскиваю меч. Лезвие хищно блестит, отражая свет фонаря. Дрожащими руками Дэн в панике вскидывает дробовик. Да так он вместо монстра меня пристрелит! И тут из мрака выползает нечто змееподобное. Черная, лоснящаяся, как нефть, кожа отражает слабый свет. Десятки тонких кривых ножек суетливо цепляются за стены. Пасть оскаливается частоколом кривых, острых зубов. Белые слепые глаза ничего не видят, но раздувшиеся ноздри жадно улавливают наш запах. Оно шипит, звук режет слух, словно скрежет ножа по стеклу. Бросаюсь вперёд, удар в шею – клинок входит легко, ломая хрящи, и голова отлетает в темноту, окропляя землю черной кровью. Дэн стреляет, и оглушительный грохот эхом разносится по узкому тоннелю. Дробь уходит в потолок, сыплется пыль, камни падают с гулким стуком.

— Не пали зря, идиот! — мой голос срывается в звериный рык. Он кивает, лицо белее снега, губы дрожат, но он держится из последних сил, пытаясь скрыть свой ужас.

А дальше всё резко превращается в ад. Туннель оживает. Из бокового прохода, едва различимого в темноте, выпрыгивают сразу две твари. Их тени, длинные и искажённые, зловеще пляшут по стенам. Первая – исполинских размеров, отдалённо напоминающая медведя, со спиной, усеянной шипами, и когтями-крюками. В глазах горит безумная ярость, а из пасти капает густая, мерзкая жёлтая слюна.

Вторая тварь – отвратительная помесь паука и птицы: тощая, вытянутая, с крошечными недоразвитыми крыльями и тонкими когтями. Завершает это уродство пасть, способная раскрыться почти вдвое больше, чем у любого нормального существа.

Бью первого монстра в грудь, целясь в сердце. Клинок вонзается в плоть, но застревает в рёбрах. Хрустят переломанные кости, а мои руки заливает густая чёрная кровь. Тварь в ярости ревёт, ударяет лапой, и когти протыкают толстую кожаную куртку, цепляя плечо. Боль вспыхивает, как огонь, заставляя меня стиснуть зубы до скрипа.

Дэн стреляет в паука, но промахивается, лишь оцарапав ему крыло. Перья взлетают в воздух, а тварь, издав пронзительный визг, бросается в атаку. В отчаянном рывке отталкиваю пацана буквально за секунду до того, как когти вонзятся в него. Дробовик с оглушительным стуком падает на ржавые рельсы. Выхватываю из ножен второй меч и одним точным ударом отсекаю пауку лапы. Слышу хруст разрываемого хряща, и чудовище заваливается на бок. Крылья бьются в конвульсиях, будто рваные тряпки на ветру. Финальный удар в голову ставит точку. Не успеваю перевести дух, как медведь нападает снова. Когти целятся в грудь, но я успеваю уклониться, падая на колено. Яростный удар снизу вверх – и клинки раздирают брюхо зверю. Клубы пара поднимаются от вываливающихся внутренностей, и монстр с предсмертным хрипом обрушивается на камни.

В нескольких метрах от меня Дэн сидит, сжавшись в комок, его тело бьет крупная дрожь. В глазах плещется ужас, едва граничащий с безумием.

— Ты как? Цел? Не задело? — спрашиваю я, стирая кровь чудовища с лица тыльной стороной ладони.

— Я раньше ниже -4 не спускался… — еле слышно шепчет он тонким голосом. — Там… там таких просто не бывает… Я не знал… Я не знал, Кайл! Что я наделал? На что подписался?!

— Вставай, вроде на сегодня всё. Сейчас к лифту пойдем. Ты нормально держался, только оружие тебе нужно другое. И если работал на -4, то там и оставайся. Здесь выживают только такие отбитые, как я. Не нужно тебе это. А с деньгами помогу, переждать полгода хватит, — говорю, чувствуя себя абсолютно нелепым идиотом, пытаясь его утешить. Ну не умею я этого, не моя сильная сторона.

Идем обратно. Я впереди, Дэн еле тащится сзади. Его шаги громко раздаются в зловещей тишине тоннеля. Еще и откашливаться решил… М-да… Нужно будет поговорить с Рихардом – что за подготовка сейчас такая, если парень базовых правил не знает и даже тихо ходить не умеет? И вопрос допуска на -8 уровень с его жалкими баллами тоже поднять надо. Нельзя отправлять мальчишек на верную гибель, как скот на бойню.

Луч фонаря скользит по стенам – всё спокойно. Уже вижу двери лифта. Внезапно – звук: низкий, ритмичный, точно далёкий шум поезда, идущий откуда-то из-под земли. Оглядываюсь по сторонам – пусто. Дэн смотрит на меня, медленно снимая с плеча свой дробовик:

— Что это, чёрт возьми, было?!

— Молчи. Я не знаю. Раньше такого не слышал. Уходим, — шиплю я, доставая мечи из ножен.

Тяжёлая, зловещая тишина опускается, словно погребальный саван. Воздух густеет, давит на грудь, а затылок сводит от ощущения неминуемой опасности. Чувствую её приближение – тень, быструю и бесшумную. Оборачиваюсь и вижу, как она обрушивается с потолка. Тонкая, почти плоская, с десятком лап, когтями-серпами и пастью, полной сверкающих, иглоподобных зубов. Всё происходит мгновенно. Дэн не успевает издать ни звука. Монстр набрасывается на него, и челюсти смыкаются на шее с отвратительным хрустом. Кровь брызжет фонтаном, окрашивая алым всё вокруг. Голова отлетает и катится по камням: глаза стеклянные, рот открыт в немом, застывшем крике. Тело падает на землю, как сломанная игрушка, а дробовик вываливается из рук, с лязгом отлетая в сторону. Чудовище, не останавливаясь ни на миг, начинает вгрызаться в тело, разрывая его на части в отчаянной попытке добраться до сердца. Шокированный, я замираю на секунду, в ушах звенит, а в памяти всплывают его слова: "У меня сын, ему всего три месяца…"

Слепая ярость вскипает в груди. Рывок! Мечи рассекают воздух с резким свистом. Удар по лапам, чтобы обездвижить, затем смертельный выпад в шею. Кровь брызжет в глаза, но я не останавливаюсь. Дальше бью в голову, лезвие входит в череп, проламывая кость. Тварь визжит, когти в предсмертной агонии цепляются за стены, царапают пол, оставляя глубокие борозды. Не останавливаюсь, в исступлении рублю снова и снова, пока она не затихает, утопая в собственной крови.

Отхожу назад и медленно опускаюсь на пол, не в силах поверить в произошедшее. Воздух жжёт лёгкие. Руки в крови – алой и чёрной. Дэн мёртв. Его голова лежит в углу, смотрит на меня пустыми глазами. Рука оторвана и лежит у стены, пальцы скрючены в последней, отчаянной попытке ухватиться за жизнь. От грудной клетки остались лишь клочья, сквозь которые видны рёбра. Смотрю на это, и внутри всё кипит – ярость, вина, скорбь. Он хотел жить! У него жена, сын! Ребёнку всего три месяца. А я не