Последний рубеж - Андрей Стерхов

Освободив от фольги, Влад прилепил одну пластинку к броне и резко ударил по взрывчатке кулаком. Убедившись, что процесс пошел, перелез через леер, спрыгнул вниз, чуть не раздавив обнаглевшую двухголовую ящерицу, и начал отсчет.

Пять!..

Полагается отойти за пять секунд на шесть шагов. Всего-то. И это даже с избытком. Можно не торопиться.

Сделал шаг и почему-то сразу вспомнил самое первое в своей жизни практическое занятие по взрывному делу. Тогда у них забавно вышло.

Четыре!..

Когда подошла очередь, главный сержант Моррис вызвал на огневой рубеж их тройку – Джека Хэули, Фила Тоя и его, Влада. Выдал каждому по брикету чего-то древнего, кажется, тринитротолуола, и отправил на линию подрыва.

Три!..

По команде начали поджигать шнуры. У него и у Фила сразу получилось, а у Джека пошли ломаться спички. Два шнура уже сгорели на четверть, а третий еще был целехоньким. Джек все чиркал и чиркал, а спички все ломались и ломались. При этом Моррис и не думал давать команду на отход: втроем пришли и уйти должны были втроем.

Два!..

А потом у Джека, слава яйцам, свершилось – шнур загорелся. От двух других к той секунде осталось по четвертушке. Тут уже Моррис приказал бежать в укрытие.

Развернулись, но не побежали – пошли. И пошли намеренно неторопливым шагом. Медленно-медленно шли. Смелость свою друг перед другом выказывали. Идиоты. Хотя, честно говоря, хотелось побежать.

Один!..

И не просто побежать, а так рвануть, чтоб аж пятки засверкали. Но – мужская заносчивость. Она не позволяла.

Нет, если бы кто-то побежал, остальные тоже рванули бы. Но никто не хотел быть в этом деле первым. Взяли друг друга «на слабо».

Зеро!..

И успели спрыгнуть в окоп за мгновение до взрыва.

В общем – обошлось.

А после того памятного случая всюду вместе ходили. До самого выпуска. Потом еще какое-то время переписывались. Потом созванивались по праздникам. Потом…

Потом у Джека перехлестнулись вытяжные фалы парашюта. А Фил, осев в штабах, скурвился. Романтика кончилась. Началась жизнь.

Зеро!

Зеро уже было.

Всё.

Влад развернулся и увидел, что тягач, под которым умерло ни одно поколение механиков, дрожит. Дрожит и светится. Затем эти мелкая дрожь и сиреневое свечение ушли, и тягач стал прежним.

Но только по виду, на самом деле – нет.

Через несколько секунд корпус начал осыпаться, через две минуты от тягача остались лишь одни гусеницы, а еще через одну уже ничего не осталось – ветер развеял все без остатка. Будто сделан был тягач не из металла, а из трухи.

А он и стал после подрыва дестронида трухлявым. Такая уж эта штука – дестронид – все на свете превращает в дрянь.

«Ну, в общем, так, – прикинул Влад. – Проснулся на смену, гляжу – стоим. Огляделся – Воленхейма нет нигде. Вылез посмотреть – ё-моё, тягача нет! И груза, естественно, тоже. Вот такая вот беда: ни старшего, ни тягача, ни груза. Хотел доложить, да как тут доложишь, когда кругом сплошная Долина Молчания. Подумал-подумал, да и пошел искать пропажу. А что мне было, господин следователь, делать?»

Отмазка звучала не слишком убедительно, но время для репетиций еще имелось. И потом, при всей неубедительности любой озвученной версии, опровергнуть ее будет трудно. Прав всегда тот, кто выжил. Что касается полиграфа, клал Влад на него с прибором. Однозначно.

И вот почему.

Служил у них в третьей непобедимой боец по имени Пит Кондратьевич Абрамофф. Не кем-нибудь служил – каптером. Сила! Так вот этот ловчила научил за упаковку дивного самосада с планеты Лайба, как с чудо машинкой обходиться.

Оказалось – просто.

Непосредственно перед проверкой необходимо высосать шесть-семь бутылок замзам-колы. Прежде всего. Это чтоб потом всю дорогу нестерпимо хотелось отлить. Далее так. Отвечая на «настроечные» вопросы, нужно напрячься и что есть силы сжать сфинктер. Ну а когда дойдет до основного теста, тут наоборот – надо расслабиться. Но не просто расслабиться, а еще и бормотать под нос какую-нибудь мудреную скороговорку. Например, такую: «Еду я по выбоинам, из выбоин не выеду я». Или такую: «Враль клал в ларь, а враля брала из ларя». Или какую-нибудь другую. Это не принципиально. Главное, чтобы мозг от непрерывного повторения труднопроизносимого и почти не проговариваемого набора звуков начало клинить конкретно. А за мозгом и детектор лжи (будь то традиционный полиграф, магниторезонансный сканер или позитронный томограф) тупить начнет. «В системе человек – машина человек завсегда машину с ума свести может», – весомо заявлял каптер Пит Кондратьевич Абрамофф. И при этом крест давал. Хотя и слыл стихийным даосом.

Кое-кому из парней довелось методу опробовать, и по их словам – верняк.

Закончив с погребением, Влад уничтожил дверки контейнера, истратив на это дело еще две пластинки. Затем направился к вездеходу, поднялся наверх и прикрыл крышкой люк. Это для того чтобы, пока хозяев нет, птицы внутрь не гадили и гады гнезд не вили.

Спрыгнув на грунт, наткнулся взглядом на шляпу предводителя ночных разбойников – того самого парня, что назвал себя Гэнджем. Как затащило ее ветром под замечательную цельнометаллическую гусеницу, оснащенную не менее замечательными шевронными грунтозацепами, так и лежала в пыли. Влад не поленился, поднял. Стряхнул песок с фетра, вставил в дырку палец и поцокал языком – ну надо же! И как это парню голову-то не разорвало? Видать, с серебряной ложкой во рту родился. И с динамической защитой на черепе. Нахлобучив чужую и дырявую шляпу, Влад закинул винтовку на одно плечо, мешок – на другое, перекрестился и отправился в путь. Пехом. Хорошо бы, конечно, было пуститься в погоню на вездеходе. Но нельзя – выберешься за границу Зоны Отчуждения, и встанет машина колом. Сработает защита от того потенциального дурака, которому приспичит съехать с Колеи и махнуть в ближайшую деревню. К примеру, за куревом. Или за девками. И вот эту вот защиту ни фига не взломаешь – там чистая механика, а не кибернетика. Фокусы с кодами не проходят. Каким-то хитрым образом тупо блокируется фрикционное включение всех восьми передних и двух задних передач. Поэтому если валить с Колеи, то только на своих двоих.

Шел Влад уверенно, не оборачиваясь, и так, чтобы уже зависшее над горизонтом местное солнце грело левую щеку, а показавшиеся за оранжевой дымкой вершины Кардиограммы оставались все время за спиной. Ногтем, под который забились кровь и ржавь, по карте уже поелозил. Знал теперь: идти нужно в ближайший от левого нижнего угла квадрата 22-96 населенный пункт. В городишко под названием Айверройок.