Изнанка - Сергей Палий

«Только авто верни в целости», – обронил на прощание похожий на брахиозавра дядя Вена...

Подполковника они похоронили на второй день. Без помпы, на холме, куда он в последние дни любил ходить с профессором и разговаривать на какие-то околофилософские темы. В твердо сколоченный гроб положили его табельный «стечкин», служебное удостоверение и несколько планок с кителя, который обнаружился в личных вещах убитого. Пальнули трижды в воздух из охотничьего ружья, отдавая последнюю честь.

Все повернулись и пошли вниз, к деревне, а Андрон остался стоять возле могилы, держа клетку с Жориком в опущенной руке. И еще долго слышался после этого с холма тоскливый птичий клекот: «Кр-рах... катастр-рофа...»

На следующее утро Валера решил поехать к месту, которое указал Всеволод, перед тем как лечь в свой саркофаг и нырнуть в омут еще неизвестных рубежей сна. Настроение у Рысцова было препаршивейшее: ныли уже настоящие ссадины на кистях рук, а это было гораздо больнее, чем в эсе, да и вообще он чувствовал себя каким-то стервятником, идущим по стопам смерти. «След в след», – горько усмехался он про себя.

Поэтому, когда Аракелян предложил составить ему компанию на время невеселого путешествия, Рысцов благодарно кивнул профессору...

Трасса была пустынна, как сердце. Клочки тревоги, конечно, еще трепыхались в грудной клетке: как там Сережка в Таганроге? Что с остальными – трехвопросным Шуровым, строгой Мелкумовой, сумрачным и вечно голодным Феченко?.. Но это были уже не крики, взрезающие ребра, а какие-то далекие, затихающие отзвуки.

Хотя в одном, пожалуй, он лукавил. Беспокойство за судьбу сына было сильным и постоянно кололо виски тупыми иголочками. Но сейчас не имело смысла ехать в Таганрог – все равно там суматоха и Сережку не найти. Да и точного адреса он не знал – Светка, будучи в тихой истерике, наотрез отказалась говорить тогда, в день нелепой аварии. А он, кретин, не настоял – не думал, что все обернется таким серьезным переполохом...

«Не пропадет пострел...» – как-то отрешенно утешал себя Валера.

Трасса была пустынна, как совесть.

Какая-то шестеренка вышла из строя в механизме его души. Нет, неправильно! Даже не шестеренка, а малюсенький зубчик. Появилась едва ощутимая червоточинка...

Рысцов протянул руку к карте. Скоро нужно будет сворачивать на грунтовку. Слякоть, грязища, снег еще только начал сходить с полей, а в лесах, наверное, вообще сугробы. Легковушка может увязнуть. Да ладно, чего уж тут – обязательно увязнет. Погано. Не исключено, что придется пробираться пешком.

– Ну и забрался же ты, неизвестный гений, – вздохнул Валера, раскуривая сигарету. И добавил: – Что во сне, что наяву...

– А?.. – очнулся Аракелян, непонимающе глядя на несущуюся под капот дорогу.

– Спите, профессор. Скоро – вплавь...

– Куда «вплавь»? – Альберт Агабекович все еще туго соображал спросонья.

– По проселочной не проедем, – мрачно пояснил Рысцов. – Пешком придется топать. Километров шесть, судя по схеме. Хотя... я ее по памяти рисовал, тут масштаб примерный, так что – плюс-минус пять.

– А «вплавь» зачем? – не унимался профессор, протирая глаза.

– Господи! Да пошутил я! – зло сказал Валера.

– Понятно... Не обращай внимания, я еще не отошел от всего...

Рысцов приоткрыл окно, впустив струйку холодного ветра, и выбросил окурок, зашипев от боли в покалеченной руке. Если просто рулить – еще терпимо, но стоит совершить какое-нибудь другое движение – все, хоть вой.

– Посмотрите анальгин, – попросил он. – В бардачке должен был остаться. Таблетки три сразу, если есть...

Аракелян выдавил белые кругляшки на ладонь и протянул Валере со словами:

– Руки изрезаны красным стеклом, темные шрамы на ве́ках...

– На поэжию прошибло? – хмыкнул тот, разжевывая горьковатые таблетки. – Запить лучше дайте...

Через несколько километров они съехали с асфальта и увязли в грязи буквально в пяти метрах от обочины.

– Замечательно, – констатировал Рысцов, хлопая дверью. – Теперь нам без буксира вообще отсюда не выбраться.

Вокруг простирались заснеженные поля с черными проталинами и точками недовольно кричащих грачей. Километрах в трех к востоку виднелись разбросанные в низинке избы, а за ними – лес.

– Нам туда, – мотнул головой Валера, кутаясь в тулуп. – Судя по схеме, дом с телом Всеволода за той деревней.

– Тогда пойдемте, – откликнулся профессор, вынимая из багажника лопату.

– Гробовщики, – обронил Рысцов, наступая сапогом в неразъезженную колею.

– Какой там... У нас даже нет гроба...

Деревня оказалась заброшена. Выбравшись на относительно ровное место посреди улицы, Альберт Агабекович и Валера остановились и устроили небольшой привал. Расчистили лавочку возле перекошенного забора и присели, снимая по очереди лопатой пласты грязи с сапог и оттирая штаны.

– Ну и местечко, только вурдалаков не хватает, – улыбнулся Рысцов, глядя на открытую калитку. – Собаки не лают даже. Все ушли. Странно, не правда ли?

Аракелян не ответил, лишь кивнул. Он тяжело дышал: все-таки протопать несколько километров по весенней размазне для пожилого человека не сахар.

– Ну что, отдышались? – спросил Валера через четверть часа, изучая схему.

– Да, выдвигаемся.

– Идите налегке, лопату я понесу.

– Куда ты со своими культями изрезанными, – неожиданно властным тоном сказал Альберт Агабекович, и в его голосе явственно прорезались армянские нотки. – Дай сюда...

Валера изумленно хмыкнул, но инструмент вернул.

Пройдя застывшую деревушку насквозь, они повернули чуть севернее и вскоре обнаружили нужную дорогу.

– Гляньте-ка! – воскликнул Рысцов. – Следы-то свежие совсем.

Аракелян подошел ближе. Извилистая просека разбивала лес на две части, а в колеях виднелись отпечатки широких гусениц.

– Кто-то недавно проезжал здесь на вездеходе, – удивленно сказал профессор. – Мощный вездеход, тяжелый. Мы на таких однажды в тайге ходили, когда в экспедиции геологической были. И он ехал не через поселок, а кружным путем. Ну да, на такой машине хоть через стены можно скакать...

– Интересно, очень интересно, – пробормотал Валера. – Что ж, посмотрим. Двинулись?

– Конечно...

Добротный бревенчатый сруб они обнаружили километра через полтора. Дом был одноэтажный, стоял на полянке, а чуть в стороне от него из-под снега торчало несколько перерубленных кабелей. Следы гусениц подходили почти вплотную к крыльцу, возле которого земля была взрыта – по всей видимости, на этом месте вездеход разворачивался. Входная дверь покачивалась на единственной уцелевшей петле, причем косяк оказался вынесен наружу – последствия грубого взлома явно даже не пытались скрыть.