Лишний свиток - Антон Чернов

— Лунная Тень, Азура. Что и неудивительно: крылатые сумраки — её последователи. Но быть упырём она не может. Да и вампиризация, Рарил, полностью перестраивает каналы с обливионом. Бред какой-то, — признал он.

— И не говори, — высунул я аккуратно морду из-за угла и стал вглядываться.

Не ради межвидовой… межплановой… ну в общем — не ради порнухи. А по делу. У меня в планах Анаса сделать не мальчиком, но мужем. Теоретически я вопрос обдумывал, даже эксперименты ставил. Но тут — готовое решение. Атронах, хоть и ледяной, не сосулькой сумрака трахает, а именно сформированным из энергии плана пинусом. Ну и не разглядеть детали, несмотря на запредельную похабность — просто глупо. Мистические детали, само собой!

Тем временем, парочка дотрахалась, кончила во всех смыслах. Атронах отошёл и замер. А сумрак потянулась и уставилась на меня. Не успел сныкаться, блин!

— Ты от отца?! — обречённо-раздражённо выдала она. — Но от тебя им не пахнет. Похож на дремору, но не он…. Ты странный даэдра. Чего тебе надо?!

— Чего тебе надо?! — хмыкнув, ответил я данмерским приветствием. — А ты вообще — кто?

— Я — Грунда Молаг, — гордо ответила сумрак. — Так ты от отца?!

— А кто у нас папа? — заинтересовался я.

— Молаг Бал, конечно!

— Йепанутся, — всё-таки шмякнулся я на задницу от охренения.

Посмотрел на охеревающего Анаса, который не шлёпнулся на задницу только по причине её отсутствия. И потребовал информации, в плане, что за дичь и бред тут творится!

Дамочка, видимо, в общении была обделена, так как её любовник — не вполне коммуникабелен, только епабелен, хех. Ну и начала рассказывать.

Так, мол, и так, экзотические сексуальные предпочтения у Грундочки с детства (мы это как бы немного ЗАМЕТИЛИ). А папаша ейный, причём Грунда упорно именовала Даэдраического Принца отцом, про кто маман — я спрашивать не стал. Так вот, повелитель мертвечины и вампиров находил сексуальные предпочтения дочурки позорящими и недостойными. И сбежала Грунда в Нирн с грозовым атронахом. Сейчас у неё “Номежечка”, ледяной.

А Бал гневается, шлёт вампиров и не только, чтоб эту атронахофилку угомонить, вплоть до прибить, как я понял.

— Я рассказала. Зачем ты пришёл?! — требовательно уставилась на меня дамочка.

— Ну вообще — очистить пещеру от присутствия крылатого сумрака, — протянул я. — Странный заказ выходит.

— И не говори, — протянул Анас.

— Какой стильный даэдра, — приосанилась Гарудочка, облизнув губки и посмотрев на Анаса.

Некрохрыч приосанился, посмотрел на себя, махнул костяшкой и печально саморазвеялся. В общем — понимаемо, отметил я.

— Жаль, — вздохнула она. — Атакуешь? — пригнулась она к земле.

— Не имею никакого желания, — честно ответил я. — Я скоро вернусь, — предупредил я, запоминая метку пещеры.

И телепортнулся к гильдии. Быстренько заскочил к Танусее, уронившей несколько бумаг и недовольно на меня уставившейся.

— Рарил, ты…

— Очень быстро, Танусея, — опустил я “почтенную и госпожу”, на что старушенция собралась и кивнула. — Заказ на “очистить от даэдраического присутствия пещеру” или “прибить даэдра”?

— А есть разница?

— Есть.

— Хм, ну ладно. Изгнать пребывающих в пещере даэдра, если точно.

— Ну и отлично, — заключил я. — Заказ выполню через несколько минут, почтенная Танусея. И, велика вероятность, что заказчик — даэдропоклонник. Молаг Бал. Ну вернусь — расскажу. Только денюжку с него всё равно стрясите сначала! — дополнил я, телепортируясь в пещеру.

Любовнички на “смену дислокации” отреагировали без восторга. Но драться точно не хотели — атронах вообще меня ощутимо побаивался, ощущая “старшего даэдру”. В общем, поворчали, но свалили. И сулили не возвращаться, подобрав любовное гнёздышко поскрытнее и покомфортнее. Ну, совместимости и горячей… холодной… Да хрен с ними, в общем.

А потом я рассказывал Танусее историю дочурки Молаг Бала и искренне наслаждался неизбывным ахером на обычно ехидной физиономии старой перечницы.

31. Стеклянный лабораторный халат

Почтенная старушенция от рассказа о бунте против любящего отца, атронахофилии и прочих занятных моментах всё больше и больше принимала вид сморщенного престарелого данмерского полового хера. С глазами, притом.

На определённом этапе охреневания Танусея аж засандалила в меня каким-то диагностическим заклятьем. Хамство, конечно, но бабушка старенькая… Да и, помня свою собственную реакцию, как и реакцию Анаса… Ну, в общем, я старую перечницу не только милостиво простил, но даже не стал развеивать заклятье.

Заклятье во мне пошебуршало-подиагностировало, сообщило хозяйке, что Рарил — данмер здравомыслящий, со всех сторон замечательный. Танусея выпучила глаза так, что я стал опасаться, не выкатятся ли они. Но удержались, на удивление. А старушенция потрясла головой и, наконец, перестала напоминать данмерский половой хер. А стала напоминать почтенную старую перечницу.

— В жизни такого бреда не слышала! — наконец, заявила она.

— Особенно учитывая, что это не бред, — хмыкнул я, на что бабка кивнула, задумалась.

— А точно с атронахом?

— У меня на глазах. Ледяным, — веско покивал я. — В разных позах и в разные отверстия.

— Потом расскажешь, про разные отверстия, — отмахнулась Танусея. — Может, сам чему научишься… — посмотрела на мою ехидную многознающую морду лица, — … а может — нет. Сам факт отцовства Даэдрического Принца. Может, выдумка?

— От Крылатого Сумрака отчётливо ощущался ток Холодной Гавани. И Лунной Тени, — пожал я плечами.

— Учитывая, как Азура относится к некромантии и нежити… да уж, другого объяснения и не придумаешь. И думать не хочу, кто там кого… — ещё раз помахала головой Танусея, под мои кивки. — Так, а заказчик — думаешь, слуга Молаг Бала?

— Думаю. Там не пещера, а закуток в холме на берегу сернистого, жутко вонючего озера. Нет смысла расчищать неглубокую пещерку — в ней ни даэдра нет. Точне даэдра-то были, но ни даэдра нет, кроме даэдра. Смысл такого заказа может быть только в этой Грунде. А учитывая деньжищи, которые отвалил этот Хлаало… — пожал я плечами.

— Может быть, может быть, — задумчиво протянула Танусея. — Разберёмся, — посулила она. — Авансом отвалил, кстати, — отметила она.

— Вот-вот. Кстати, почтенная госпожа Танусея, сердечники, — припомнил я, начав выкладывать из сумки названное.

— Шесть, отменно. Погоди, отсчитаю деньги, — закопошилась в столе добрая