Филогенез - Алан Дин Фостер

— Сознание проделывает с организмом удивительные номера. Но иногда организм отыгрывается за это,— ободряюще сказала Ирен.

Она знала, что повсюду в комнате стоят всенаправленные микрофоны, что все происходящее записывается многими устройствами. Ей вдруг стало стыдно. Переживший столько ужасного человек имеет право на уединение. Понятно, его желания здесь не в счет. На карту поставлены вещи куда более важные, чем права отдельного человека.

— Кто меня нашел?

Хотя он задал вопрос, было видно, что он думает о чем-то совсем другом.

— Не знаю.— Прежде чем она закончила фразу, ее читающее устройство включило виброзвонок, и Цзе увидела текст-подсказку, переданный с другого компьютера по сети.— Какая-то инопланетная раса, которая называется «аноп-пата». О ней не много известно. Они неагрессивны и очень застенчивы. Эти существа просто вовремя оказались в нужном месте и поймали сигнал с вашего корабля.— На экране появилось еще несколько предложений. Запомнив только первое, Ирен аккуратно положила прибор в карман.— Я так понимаю, корабль, в котором они вас нашли, был очень старым, такие уже не выпускают, и не в очень хорошем состоянии.

Мэллори рассмеялся. Хороший знак, подумала она. Смех перешел в кашель, что было уже не так хорошо. Не в силах поднять руку к лицу, он позволил ей вставить ему в рот трубку, по которой подавалась питьевая жидкость. Когда Ирен решила, что он достаточно выпил, она аккуратно вынула трубку.

— Пока хватит. Вы слишком долго находились на осмотическом питании, и не стоит подвергать организм шоку, слишком быстро начиная есть и пить нормальным способом.

— А я хочу этого, черт побери! — парировал он.— Мне нужен шок, чтобы вытрясти из себя все к чертям! Я хочу чая, кофе и двадцатилетнего «Бурбона». Я хочу рыбы, консервов, свежих овощей и кремированную дохлую корову.

Ирен сдержала улыбку.

— А как насчет яблочного пюре?

— А как вы…— он не договорил, вздохнув медленно и глубоко.— Яблочное пюре! И вы будете меня им кормить?

Не забывая о том, что за ними наблюдают десятки невидимых глаз, она ответила с профессиональным спокойствием:

— Это входит в мои обязанности.

— Отлично! Тогда я съем пюре.

Не услышав продолжения, она осторожно спросила:

— Вы больше ничего не хотите сказать?

В ответ он широко улыбнулся.

— Яблочное пюре. То была ваша идея.

Поев, он заснул. Его не беспокоила сумасшедшая деятельность, которая развернулась в правительстве и среди военных в связи с его пробуждением. Ирен игнорировала все просьбы разбудить его пораньше или еще каким-нибудь способом нарушить спокойствие и равновесие, в котором пребывал воскресший Элвин Мэллори. Верный своему слову, доктор Чимбу и его коллеги поддержали сестру.

Прошло еще два дня. Мэллори продолжал выздоравливать. В течение этих двух дней вся работа правительства пребывала в состоянии, близком к параличу. Были приложены все возможные усилия, чтобы пресса ничего не узнала о больном из палаты номер пятьдесят четыре. Чему способствовала удаленность острова от центров земной цивилизации. Даже в конце двадцать четвертого столетия попасть на Новую Ирландию было не так-то просто.

За эти сорок восемь часов Мэллори проделал длинный путь. Сначала он мог с трудом держать голову, чтобы поесть самостоятельно, и задумывался, прежде чем произнести хоть одно слово. Медики не пытались подгонять его, законно опасаясь, что в любой момент он может снова впасть в кому. Чимбу и его коллеги поставили на карту карьеру, поддерживая Ирен Цзе в намерении оградить пациента от излишних расспросов, в особенности насчет того, знает ли он что-нибудь о произошедшем на Привале.

На третий день, когда Мэллори завтракал, их терпение и осторожность были вознаграждены сполна.

— Пару дней назад, когда я сказала про корабль, на котором вас нашли, вы рассмеялись.— Ирен подошла к кровати, чтобы взять у него тарелки и приборы и выкинуть в ящик для отходов.

На этот раз он только фыркнул.

— Помню. Вы сказали, он был старый и в не очень хорошем состоянии. Неудивительно.

«Какие у него озорные глаза, когда он в сознании»,— подумала она.

— Это старая космическая шлюпка с грузового корабля. Я купил ее задешево, поскольку хозяева грузовоза просто оставили ее на Привале, посчитав, что отремонтировать ее до состояния, нужного для очередной сертификации, будет дороже, чем купить новую. Восстанавливать ее, бегая вокруг с разными инструментами, было моим хобби. Я занимал себя этим тогда, когда в голову лезло слишком много разных мыслей. Даже не думал, что шлюпка однажды куда-то полетит. Тем более за пределы планеты.— Элвин встретился с Ирен взглядом.— Знаете, я ведь был в первой команде с «Чагоса», высадившейся на Привале.

Она ответила, что ей это ничего не говорит. Люди, сидевшие в диспетчерской госпиталя и дежурившие у мониторов в дюжине различных правительственных организаций, просто остолбенели от такого признания.

Для Элвина незнание Ирен стало поводом поговорить.

— «Чагос» — это корабль, команда которого открыла Привал и провела там первые исследования. Поскольку те, кто доставил меня сюда, не предполагали в моем прошлом таких интимных связей с планетой, думаю, об этом никто не знает. Кроме того, я служил в космосе под именем Элвина Лльеуинта,— он ухмыльнулся.— Вконец устав, что большинство людей не могут выговорить мою фамилию даже по слогам, я официально сменил ее на другую. Перед тем как остался жить на Привале.

— Интересно,— заметила она.— Думаю, вы правы, никто не пытался найти такого рода взаимосвязь.

«Теперь они быстренько этим займутся,— подумала она, даже не взглянув на невидимые микрофоны.— Найдут все возможные взаимосвязи и попытаются сделать выводы».

— Я слыл хорошим специалистом. А кроме того, законченным врединой, что не возбуждало в моих коллегах особой любви ко мне. Хотя я люблю все время ворчать, Привал мне понравился. Понравился достаточно для того, чтобы подать рапорт об отставке и остаться на планете, когда «Чагос», наконец, оттуда улетел. Я работал на строительстве Вельда и кучи мелких городишек. Как всегда, по возможности полагаясь только на себя самого. Мне не нравится, когда вокруг много народу. Это и послужило одной из причин, по которой я подался в исследовательскую экспедицию. А потом остался на новой планете, на которой надеялся провести остаток жизни,— его голос дрогнул.— Но все изменилось. Когда я выйду отсюда, я постараюсь поселиться в Нью-Йорке, Лэйле или Йобурге. Я хочу, чтобы вокруг было много людей. Толпы.

Неожиданно его начало колотить. Простыня, покрывавшая его грудь, стала похожа на облако белого тумана. Даже контраст между его сильным голосом и все еще слабым телом не производил такого впечатления. Когда Ирен начала вставать, он поднял руку, останавливая ее.

— Я в порядке,— прошептал он, продолжая трястись.— Я в порядке,— повторил он с умоляющим видом.— Не могла бы ты — я клянусь, что ничего не буду делать,— не могла бы ты обнять меня, просто обнять? На секунду. Просто обними меня.