Иерусалим правит - Майкл Муркок

— Это подойдет, — произнесла она по-прежнему по-английски. — Мне очень жаль. Я была ужасно грубой. — Она медленно заговорила по-арабски; ее акцент показался мне очаровательным. — Я благодарю вас, сиди, за великодушие, ибо вы помогли той, которая не принадлежит ни к вашему племени, ни к вашей вере. Вас послал мне Бог.

Ее манеры оказались лучше, чем словарный запас. Я решил, что пока удобнее оставить ее в убеждении, что перед ней обычный сын пустыни, некий благородный бедуинский Валентино, прибывший спасти ее в самый последний момент. По общему признанию, Валентино спас молодую возлюбленную от участи, которая хуже смерти^[597], тогда как я, очевидно, просто помог выпутаться из галантерейного затруднения. Она прижала руку к невысокой груди и представилась:

— Я — Лалла фон Бек, и я — летчица. Я не хотела причинить вреда вашей земле. Меня сбила шальная арабская пуля. Взгляните. — И она указала на отверстие, которое теперь было различимо прямо над короной, украшавшей поверхность шара. — Я выполняю официальное поручение Королевского итальянского географического общества.

Ради собственного развлечения я ответил по-английски:

— Я вижу по вашим инструментам, что вы рисуете карты. Возможно, вы ищете золото на нашей земле?

Она заволновалась:

— О нет! Да и, в любом случае, все ищут нефть. Это исключительно научная экспедиция. Ваш английский, по-моему, превосходен. Вы там учились? Или в Америке? Мне не мерещится акцент янки?

— Бедуины прославились великим стремлением к перемене мест даже среди назрини, — сказал я. — Но я никогда не видел наполненного горячим воздухом шара, который был бы так хорошо сработан.

— К сожалению, — ответила она, — эта конструкция слишком сложна. Очень трудно удерживать высоту, знаете ли, не выбрасывая все из корзины. Меня бы никогда не подстрелили, если бы у меня был такой корабль, который я просила. Однако, должна признать, оружие действительно пригодилось. Мне очень жаль, если вы пострадали. Я немного умею оказывать первую помощь. Так что если пожелаете…

Я мужественно отказался. В этот момент мне не хотелось, чтобы она увидела белую кожу, скрытую под моими одеяниями.

Как и Коля, я дочерна обгорел на солнце и оброс бородой. Я польстил себе, заметив, что выгляжу как настоящий пэр Сахары.

— Пусть шелк станет моим подарком вам, — произнес я, соблюдая этикет пустыни. — Надеюсь, в нем вы будете еще прекраснее.

Казалось, мои манеры впечатлили ее, но чем-то смутили — потом она улыбнулась.

— О, шелк! Это для воздушного шара. Мы отрежем полосу, смажем ее тем, что у вас в той фляге, — она станет воздухонепроницаемой. Уверена, все необходимое у меня найдется. Этим голодранцам досталось лучшее из моих запасов. Вещи вылетели из корзины, когда я приземлилась. Шар слегка болтало, как вы могли заметить. — Тут она опомнилась и смахнула грязь с одежды. — Хотя я немного придирчива по части платья, — призадумалась она. — Не стоит опускать планку.

— Это мнение разделяют и бедуины, — сказал я.

Комплимент ей польстил.

— Я обычно одеваюсь не так, но я начала чувствовать себя немного подавленной. Очень часто смена одежды улучшает расположение духа. А теперь появились вы, так что я не зря искала светлую сторону. Как в кино, не правда ли?

Я не испытал особой радости при упоминании о киноиндустрии. Собеседница приняла мое молчание за выражение несогласия.

— Мне жаль. Полагаю, вам не приходилось его смотреть. — Она была очень любезна. — Я ведь так и не дала вам возможности представиться.

— Я — шейх Мустафа Сахр-эль-Дра’аг, — сказал я, позаимствовав имя из старого сценария. — Подобно вам, госпожа, я — исследователь. Таков обычай нашего племени. Мы прирожденные путешественники.

Ее энтузиазм подтверждал мое мнение: она поддалась, как я и предположил, опасному очарованию Аравии, которое сбило с пути немало европейских женщин. И все же мне не следовало разрушать ее иллюзию. Что-то подсказывало, что ей будет интереснее объединиться с Ястребом Пустыни, чем с Орлом Степей. У бедуина и казака много общего — гораздо больше, чем различий; и я вполне резонно решил сыграть роль благородного защитника юной девушки, оказавшейся в глубине пустыни. Так подсказывал мой инстинкт, моя врожденная галантность.

Однако когда я спросил о «добром старом Итоне», то с удивлением узнал, что она вообще не была англичанкой и жила там только время от времени.

— Мой отец — граф Рихард фон Бек. Мать — ирландка, леди Мэв Левер из дублинских Леверов. Я училась в Англии, но по рождению я — албанка. Троюродная сестра короля Зогу^[598]. В тысяча девятьсот двадцать пятом я стала итальянской националисткой.

— Очевидно, вы поклонница синьора Муссолини.

— Верно! Мой отец постоянно говорил, что Италия преуспевала только тогда, когда у власти находились выдающиеся люди. Конечно, он был саксонцем и испытывал склонность к преувеличениям. Он предпочел вольную атмосферу Албании. Его наняли турки. Инженеры в те времена могли жить как настоящие принцы. У нас было просто изумительное детство. Это, конечно, испортило нас. А потом, разумеется, мать умерла от чахотки, отца расстреляли как предателя, и это был конец. К счастью, мы научились сами стоять на ногах.

— У вас есть братья?

— Только сестры. Они все замужем, кроме меня. На самом деле я — инженер, но даже не могу вам объяснить, как трудно убеждать людей, что я ни в чем не уступаю мужчинам. Вот поэтому я здесь. Нечто вроде рекламного трюка, можно сказать. Теперь люди станут относиться ко мне серьезно.

— Мне такие трюки известны, — ответил я. — Я тоже интересуюсь техническими проблемами.

Я почувствовал вкус удачи, и сердце у меня забилось сильнее. Посреди Сахары я встретил привлекательную и харизматичную молодую женщину, которая, оказывается, разбиралась в инженерном деле. Такие девушки — их даже сегодня считают странными — появились в годы Первой мировой войны. Я против них ничего не имею. Многим достались от природы способности к техническим наукам, хотя мы пока еще не видели инженерного гения женского пола. Женщины говорят, что они выше таких вещей и предпочитают шить и готовить. Возможно, им это действительно нравится больше. Если так — вот еще один довод в поддержку моего мнения. Я не переставал разглядывать синьорину фон Бек внимательно и заинтересованно и радовался, наконец-то повстречав в пустыне кого-то, понимающего различие между двигателем внутреннего сгорания и волшебным орехом.

— И еще меня интересует Албания, — добавил я ради политеса.