Времена не выбирают - Елена Валериевна Горелик

добычи заранее потирала руки. Более того, она именно этот аргумент полковнику Келину и привела, притом подчеркнула, что как офицер Тайной иностранной канцелярии лучше прочих разберёт, что там за письма. Ради такого улова стоило рискнуть. Потому она перед самым выходом снова накачала себя обезболивающим… а затем, зная, что он всё равно пойдёт с ней в эту вылазку, поделилась таблеткой с Меркуловым. Отговаривать его бесполезно.

Ночь выдалась тихой и прохладной. В низинках начал скапливаться лёгкий туман, под скудным светом ущербной луны похожий на серую кисею. В него и ушли обе диверсионные группы, предварительно избавившись от лишних соглядатаев.

7

Операцию по захвату шведской канцелярии решили проводить без излишнего шума. Треска и грохота хватит, когда начнётся атака на обоз, а здесь нужно работать ювелирно.

Как ни странно, среди егерей находились два человека в шведских сине-жёлтых мундирах. Причём, это не были пленные. Они даже были полностью вооружены, как все каролинеры. Но если бы кто-то сказал стороннему наблюдателю, что один из тех двух солдат дама, то это было бы воспринято как неудачная шутка. Вы с ума сошли, право же, не бывает таких высоких дам с плечами как у парня.

Выбор Кати и Дитриха на роль «засланных казачков» был не случаен. Оба рослые, оба хорошо говорят по-шведски и здорово дерутся. Планом предполагалось, что они незаметно примкнут к резерву и останутся здесь «на усиление». А когда всё внимание солдат будет отвлечено на события у вагенбурга с припасами, тихонько забраться в палатку, произвести там предметный шмон и ретироваться с добычей. Планом «Б» предусматривался сигнал егерям, чтобы помогли снять шведское охранение, но в таком случае шмон канцелярской палатки должен был производиться как можно скорее. Проще говоря, вывернуть все ларцы и ящички с бумагами в мешок и уходить побыстрее. Был и план «В», но положа руку на сердце, лучше бы до него не дошло.

Впрочем, как это обычно случается, события пошли развиваться по плану «Г».

Нет, шум и гам у обоза поднялся качественный, как и задумывалось. Стрельба, крики, взрывы, ржание перепуганных лошадей — всё как положено. И, как и предусматривалось вначале, через пару минут к канцелярии начали подтягивать небольшие подкрепления из тощего резерва, надёрганного шведами из разукомплектованных пехотных рот, понесших большие потери. В темноте шведы и правда не заметили, что их стало на два человека больше. Вот только когда «солдатик» с произношением уроженца Сконе и капрал-«голштинец» оказались там, где планировали — у канцелярской палатки — им обоим оставалось только растерянно переглянуться.

На дворе три часа ночи, а граф Пипер — канцлер Карла — сидит в своей палатке, жжёт свечи и преспокойно работает с бумагами. И охрана начеку.

Чёрт бы побрал этого трудоголика.

Ну, и что прикажете с этим делать? Утаскивать вместе с бумагами и канцлера?

Условленная отмашка своим — и вот уже невидимые в ночи тени, похожие на людей, молча атакуют подсвеченных походными фонарями шведских солдат. Засланные тоже не сидели сложа руки, в одно мгновение сняв часовых у палатки. Бой у палатки был очень коротким: не прошло и минуты, как всё стихло.

…Граф Пипер, едва поднялся странный шум, конечно же, бросил работу и схватился за пистолет. Однако несколько секунд спустя шум утих. Полог входа отдёрнулся, пропуская двух солдат в сине-жёлтом.

— Русские напали, — доложил старший из них — светловолосый усатый капрал, говоривший с явным немецким акцентом. — Но вы можете ни о чём не беспокоиться, граф.

— Благодарю вас, капрал, — ответил Пипер, скрывая облегчённый вздох и откладывая в сторону пистолет.

И тут случилось то, чего походный канцлер «хувудармен» ожидал менее всего на свете. Оба солдата в шведских мундирах вдруг посторонились, а в палатку прошествовали трое… русских, одного из которых Карл Пипер уже видел на стенах крепости. Сам комендант, в мундире и с горжетом полковника, с обнажённой шпагой в руке. Двое других были ему категорически не знакомы, а вот их полковая принадлежность сомнений не вызывала.

Егеря. Чёртовы русские егеря, разрозненные описания которых уже доходили до верхушки шведской армии. Те самые, что днём так знатно отделали самого короля и его лейб-драгун. А те двое солдат в шведских мундирах стоят и нагло ухмыляются… Пипер на их счёт уже всё понял.

Канцлер дёрнулся было к пистолету, но чёртов полковник мгновенно приставил шпагу к его груди.

— Вы идёте либо с нами, либо к чёрту, граф. Выбирайте, — по-немецки сказал ему полковник[95].

Надо ли говорить, какой маршрут избрал Пипер?

8

— Катя, бери токмо потребное, нам сие ещё тащить.

— Алёша, солнышко, не учи меня чужие письма воровать…

Она использовала тяжёлый кинжал с толстым лезвием в качестве фомки и почти не смотрела в бумаги, которые сыпались из грубо взломанных ящиков походного секретера. Просто сваливала их на стол, покрытый тонким сукном. Потом она их в эту скатерть и завяжет. А капитан Меркулов с пистолетами наготове стоял у входа в палатку, ежесекундно ожидая, что выскочат шведы и бросятся выяснять, что тут произошло.

Здесь даже на первый, самый поверхностный взгляд сущий клондайк для разведки, как политической, так и военной. Потому не было смысла заглядывать в каждую бумажку. Да и времени в обрез. Полковник уже уводил пленного графа в сторону города, а шум у обоза затихал. Правда, там разгорался нешуточный пожар: диверсанты прихватили с собой масло, щедро полили мешки с припасами и подожгли. Шведы, что неудивительно, отбили свой обоз обратно и теперь пытались спасти от огня хоть что-нибудь… Как скоро они заметят, что у канцелярии вся охрана вырезана?

Это до первого же, кто пожелает передать сюда сообщение или письмо. Потому Меркулов и торопил Катю. С десяток егерей во главе с Никитой, конечно, неожиданностей не допустят, но их время явно и стремительно истекало.

Наконец последний ящичек — к слову, потайной — был вскрыт, вся немногочисленная эпистолярия оттуда была завёрнута в ландкарту, найденную почему-то под столом, и упакована к остальным бумагам. Получился увесистый узел, который придётся нести вдвоём. Но если отход прикрывают свои, это не так уж и страшно.

Всё?

Нет. Катя позволила себе оторвать десять секунд драгоценного времени, чтобы наскоро написать на чистом листе бумаги по-французски:

«Quoi que vous fassiez, vous avez déjà perdu»[96].

Карл Карлович и так понял бы, от кого прилетел ему такой привет. Но сделать королю последнее предупреждение по старой дружбе — это святое. Если у него есть хоть немного истинного мужества, то он примет удар судьбы и