"Фантастика 2025-28". Компиляция. Книги 1-19 - Дмитрий Шатров

Это улыбка не оставила никаких сомнений в том, что перед Мирославой не живой человек, а бездушный монстр. – А что такого? – спросил он, не переставая улыбаться. – Какая-то деревенская девчонка, из родни у нее одна лишь чокнутая бабка. Какие проблемы, зая? Кто бы вообще стал запариваться?

Она не ответила, не нашлась, что ответить на этот циничный и страшный монолог.

– А папуля запретил. Представляешь? До сих пор не пойму, отчего он так сентиментален в вопросах, которые касаются тебя и твоей бабки. Или сантименты тут ни при чем?

– Может быть, он просто не хотел, чтобы его сын убивал людей? – Мирослава пошевелила пальцами рук. От браслетов наручников они затекли и онемели. Получится ли у нее врезать Славику этими скованными руками? Или лучше ногами? В ногах больше силы, но биомеханика сейчас хуже. Вообще что-то не то у нее сейчас с биомеханикой…

– Я тебя умоляю! – Славик поставил канистру с бензином на пол, снова послышался плеск. – На остальных ему было плевать. Вот, к примеру, этот ваш деревенский Форрест Гамп…

– Леха… – прошептала Мирослава.

– Не важно, как его зовут. Интересно другое. Знаешь, что именно, зая?

Мирослава ничего не ответила.

– Интересно, что он тоже чувствовал странность этого места. Наверное, он был вторым после Разумовского. Он рассказывал тебе про прятки? Про прятки и Хозяйку свечей? Уверен, что рассказывал. Тем летом все только и говорили, что об этих призрачных прятках и о Светочах. Наверное, это из-за Разумовского, из-за его идиотских экскурсов в историю усадьбы. Обычные детские страшилки. Как в любом летнем лагере. Во всяком случае, тогда мне так думалось.

– А на самом деле?

Если бы Славик подошел поближе, если бы утратил бдительность хотя бы на пару мгновений, она попыталась бы лягнуть его ногами. А если бы совсем повезло, и он попытался склониться над ней, врезала бы лбом по носу. Но он не подходил, оставался на безопасном расстоянии.

– А на самом деле здесь все не такое, каким видится, – сказал он шепотом. И тон его был по-детски искренним и немного напуганным. – Мы встретили его той ночью возле башни. Я и Валик Седой. Этот дурачок решил, что мы тоже пришли играть в прятки.

– С кем?.. – С каждым сказанным Славиком словом воздуха в легких оставалось все меньше и меньше.

– С Хозяйкой свечей, разумеется! Он сказал, что она его позвала. Представляешь? Типа, его позвала, а он позвал тебя и этого твоего скрипача, но вы отказались. Кстати, почему вы отказались, зая? Уже тогда ты крутила шуры-муры за моей спиной, да?

Его глаза сузились, превратились в две черные щели. Он в самом деле верил в то, что говорил. А Мирослава вдруг подумала, что он психически болен. Болен куда серьезнее, чем она сама. Его сумасшествие было совершенно особого, неизлечимого рода. Как вылечить душу того, у кого нет души?

– Я сначала разозлился, – продолжил Славик. – Из-за тебя разозлился, мелкая. А потом решил, что судьба дает мне шанс. Я предложил ему сыграть в прятки. Не в парке, нет! Я сказал, что в башне будет прикольнее. И этот дурачок мне поверил. Иногда мне кажется, что только ты одна знаешь меня настоящего. Знаешь и знала с первого дня. Это ведь так, зая?

К тошноте прибавился вкус земли и прелых листьев во рту. В ушах зазвенел насмешливый голос: «Ну что ты такая грязнуля, мелкая?!»

– Это так. – Мирослава кивнула.

– Вот! – Славик тоже кивнул. – А остальные не знали. Форрест Гамп не знал точно. Мы вошли в башню. Он первый, следом мы с Валиком. И знаешь, что? Я тогда впервые почувствовал эту силищу. Не в себе. К сожалению, не в себе, а в этом месте. И я почувствовал чужое присутствие. Словно бы по голове меня погладил кто-то невидимый. Вот прямо по волосам, а волосы раз – и встали дыбом. Прикинь?! И шепот такой ласковый-ласковый в ушах.

Он говорил, а Мирославе казалось, что прямо сейчас, в эту самую минуту он тоже слышит шепот. Она догадывалась, чей это шепот. Умом отрицала, но сердце знало наверняка. В Свечную башню детей заманивала Агния. Или то, что осталось от Агнии – ее темный, так и неупокоенный дух. Это ее присутствие сама Мирослава чувствовала на берегу затона. Ее тихий шепот слышала в овраге…

– И мы сыграли в прятки так, как хотело это место. – Голос Славика сделался задумчивым. – Вернее, не совсем так, я облажался. Знаешь, в первый раз всегда тяжело. Даже убивать. Особенно убивать.

– Это ты столкнул Лёху с лестницы. – Мирослава не спрашивала, она уже знала ответ. – Попытался убить тогда и убил сейчас. Это был ты!

– Я. – Славик кивнул. – Считай меня инструментом, мелкая. Всего лишь инструментом. – Он развел руки в стороны. – Не самым точным инструментом, к сожалению. – На лице его появилась гримаса не то сожаления, не то боли. – В тот самый первый раз я сделал все неправильно, но я был еще почти ребенком. Она хотела огня, а я всего лишь столкнул его с лестницы. Любой другой на его месте издох бы сразу, но у этого полудурка оказался слишком крепкий череп. Когда мы с Валиком спустились вниз, он хрипел, но все еще был жив. Я хотел добить его камнем, но Валик запаниковал, устроил настоящую истерику. Он не слышал ее шепота, мелкая. Понимаешь? Не все могут ее слышать. И лишь единицы понимают, чего она хочет. Лишь избранные.

– Вы бросили его там, – сказала Мирослава, – вы сначала его почти убили, а, когда у вас ничего не вышло, вы бросили Лёшу умирать!

– Не мы одни. – Славик пожал плечами. – Разумовский, эта двуличная гадина, тоже его бросил.

– Почему Разумовский? – спросила Мирослава шепотом.

– Потому что той ночью я возвращался к башне. Хотел удостовериться, что дурачок помер. Первое убийство – это всегда очень волнительно, знаешь ли. Особенно, когда все пошло не по плану. Я как раз подходил к башне, когда увидел Разумовского. Он крался в ночи, как вор, с рюкзаком на спине. А может он и был вором? Кто-то же спер спрятанный в башне клад. Ну вот, он вошел в башню, я остался ждать. Думал, что сейчас поднимется вой на всю округу, набегут сначала воспитатели, потом менты. Я испугался, мелкая. Пожалуй, тогда я по-настоящему испугался. Оказалось, зря. Разумовский вышел из башни буквально через пару минут. Заметь, уже без рюкзака. И никто не поднял никакой шум. Такие дела. А я ушел, решил не рисковать понапрасну. Надеялся, что к утру дурень точно сдохнет. Но кто-то вызвал «Скорую». – Он