Фантастика 2025-58 - Евгения Букреева

— Пищии, — передразнил интендант, — дурак, как я тебе выдам без бумаги от командира роты? Почему нет аттестата?

Какая бумага? Я чтоб впустую не ходить, а тележка очень уж прикладистая, впрягся и идёшь себе, колёсья сами катятся.

— Колёсья! Пищии! Иди давай, пока полковник не заметил, Аника-воин.

— Что тут происходит? — Васильчиков решил явить себя подчинённым.

Махнув рукой на вскочившего унтера, полковник повернулся к «извозчику».

— Из роты поручика Еремеева?

— Точно так, роты поручика Веремеева буду, Николай Сёмин я.

— Не устал, Сёмин Николай? — Полковник не собирался блюсти букву Устава и «дрессировать» солдата, придираясь к каждой мелочи. Впрочем, это было заложено ещё в самом начале формирования частей морской пехоты лично Небогатовым, приказавшим обращать внимание исключительно на боевую выучку, а не на шагистику и парадную выправку. Двух особо рьяных уставников, поручика и штабс-капитана, вице-адмирал так разнёс, что гордец-поручик пытался даже застрелиться, благо в последний миг заметили, спасли, — выкрутили руку и выстрел пришёлся в потолок казармы.

— Никак нет, ваше высокоблагородие, — браво ответствовал двужильный Сёмин, — господин поручик всё переживал, консервов мол взято на три дня, а нам ещё вперёд иттить, когда подвезут. А тут бричка такая ловкая — ход лёгкий, я на каторге тачки тяжельше катал. Неужто для товарищей не привезу консерву и патронов?

Расчувствовавшийся полковник представил Сёмина к ефрейторской лычке — за инициативу, и приказал довести до поручика Еремеева два отделения и пулемётный расчёт, дабы усилить роту, производящую поиск на самом опасном направлении. Тащить телегу обратно было непросто — груза хватало. Однако в помощь Сёмину была выделена японская лошадка «почти пони» и маленький отряд зашагал строго на юг.

Васильчиков и Зеленцов прошли в штабную палатку, где и начали подбивать итоги второго дня на Хоккайдо. Отсутствие сколь-нибудь организованного сопротивления неприятеля здорово давило на психику офицеров, ожидающих от японцев всевозможных каверз. Ждали всего, даже удара в спину легендарных наёмных убийц, грозы японских сказок. Да, японских сказок, кругозора расширения ради, прочитанных самым наивнимательнейшим образом…

Глава 23

— Нервы ни к чёрту! — Клапье де Колонг потянулся к коньяку.

Ранее за Константином Константиновичем такого не водилось. Нет, выпить начальник штаба Тихоокеанского флота мог, и умел, но чтоб в кабинете комфлота, в присутствии начальства, презрев субординацию, начинал распивать…

— Набулькайте и мне, — Небогатов поморщился, — да и Евгению Владимировичу не лишним будет.

Клапье де Колонг кивнул, «набулькал» в фужер изрядную порцию шустовского и не чинясь подал кавторангу, сидящего на неведомо кем внесённой в кабинет Небогатова табуретке и отрешенно смотрящего на портрет государя-императора.

Новости, одна другой важнее и невероятнее летели в штаб флота непрерывным потоком, зачастую — совершено фантастические, противоречащие здравому смыслу.

Особенно старались береговые посты наблюдения, докладывая о любой мелочи — нечаянно «подсветившемся» японском крейсере, выбросе снопа искр из труб миноносца, мелькнувшем вдалеке силуэте грозного броненосца.

И, вдобавок, с наступлением сумерек японские миноносники словно взбесились — как мотыльки на свет лампы, нет, скорее как комары на запах крови ломанулись и в Амурский залив и в залив Уссурийский. Ломанулись не считаясь с неизбежными потерями, вылетая на банки, наплевав на огонь береговых батарей…

Воздухоплавательная полурота на острове Аскольд забилась в заблаговременно откопанные траншеи и пережидала невиданный по силе и продолжительности обстрел с моря. Казалось бы, не столь уж и серьёзный калибр на вражеских миноносцах, но морские трёхдюймовые орудия бед натворили немало. В темноте японцы били по площадям, но столь досаждавший Соединённому флоту аэростат самураям повредить удалось.

Второй воздушный шар спешно изготавливали к подъёму на острове Русский и поутру отважные наблюдатели должны с высоты в сотню сажен корректировать огонь батарей и наблюдать за перемещениями вражеских отрядов.

Невероятную наглость миноносной японской флотилии Небогатова посчитал за акт отчаяния и категорически указал Бухвостову броненосцы из наглухо перекрытого противоминными сетями Золотого Рога не выводить, до появления поутру главных сил японского флота. Уверенность Николая Ивановича в том, что Того постарается подтянуть «Микаса», «Асахи», «Сикисима» и «Фудзи» на максимально близкое расстояние к крепости, базировалась на поведении лёгких сил неприятеля. Три с лишним десятка миноносцев, брошенных в ночную мясорубку, искали русские крейсера и броненосцы, но сами минными постановками не занимались и плавающих мин в акваторию не вываливали. Значит, Того рассчитывает разменять минарей на крупные корабли Тихоокеанского флота, не утопить, так хотя бы повредить в ночном бардаке дежурящие на подступах к Владивостоку русские крейсера, а утром, используя дальнобойные орудия кораблей линии, показательно разломать подранков. Тут, хочешь не хочешь — придётся выводить бородинцы и ввязываться в размен, бессмысленный и беспощадный. Для Тихоокеанского флота, разумеется, бессмысленный. Японцам по всей видимости плевать на потери, им любой ценой нужен результат. Даже страшных русских подводных лодок не боятся, напротив — во всю миноносную прыть несутся к месту погружения и сбрасывают в воду мины, взрывающиеся через какое-то время. Непонятно только как происходит подрыв, неужели азиаты «тот же самый велосипед изобрели», что и Беклемишев с Блохиным — глубинные бомбы…

Константин Платонович став капитаном первого ранга и, считай, общенациональным героем, захватившим эскадренный миноносец Соединённого флота (вся слава у Блохина впереди, в этом Небогатов ничуть не сомневался) предложил выставить обездвиженного старичка «Дмитрия Донского» в качестве приманки. Каперанг хотел вернуться на свой старый крейсер, вывести его на пару миль от острова Русский и перекрыть Уссурийский залив, привлекая к «Донскому» японские миноноски. Конечно же, надёжно огородив ветерана флота противоминными сетями. Блохин надеялся прихватить врага и на подходе к крейсеру-приманке, да и артиллеристы «Донского» выучены были отменно.

Вице-адмирал склонялся принять предложение инициативного офицера, всё равно крейсер-ветеран проще списать после заключения мира, чем проводить дорогой ремонт. Планы по превращению «Донского» в базовый корабль-«матку» отряда подводных сил уже имелись. Переживёт ли только старый корабль ночные атаки самураев-смертников, тут никакие противоминные сети не спасут…

Но вывести «Донской» на позицию можно лишь в следующую ночь, сейчас же остаётся уповать на мастерство и удачу экипажей трёх лучших подводных лодок — «Сом», «Скат» и «Фельдмаршал граф Шереметев». Посты наблюдения доносили, что в заливе Посьет сосредоточены броненосцы и броненосные крейсера Соединённого флота. И там же должны были отстаиваться грозные русские субмарины.

Геройским «Сомом», после отправки князя Трубецкого в Петербург командовал лично начальник отряда кавторанг Беклемишев.

В половине третьего ночи в кабинет командующего влетел Свенторжецкий.

— Ваше превосходительство, с мыса Гамова докладывают. Подрыв японского корабля, предположительно броненосца!

— Господи, твоя воля! — Небогатов перекрестился, почему то на портрет императора. Впрочем,