Хроники Амбера - Роджер Желязны

— Нет, — сказал я.

Девушки молча покачали головами.

Рэндом внимательно разглядывал стилет.

— Такой легко спрятать — в рукаве, за голенищем, за корсажем… Да, тут нужны крепкие нервы…

— И отчаяние, — добавил я.

— А еще точный расчет на то, что мы собьемся в кучу. Стало быть, и воображение.

— Может, это сделал кто-нибудь из стражей — там, в башне? — предположил Джулиан.

— Нет, — отрезал Джерард. — Никто из них близко к Бранду не подходил.

— Хороший баланс, легко метать, — проговорила Дейрдре.

— Верно, — согласился Рэндом и взял стилет между пальцами, сжимая кончик лезвия. — Вот только метнуть его там ни у кого возможности не было — я точно знаю.

Вернулась Ллевелла — с подносом, на котором лежали куски нарезанного мяса и полковриги хлеба, стояли бутылка вина и кубок. Я расчистил маленький столик и поставил его рядом с креслом, на котором сидел Джерард.

Ставя на столик поднос, Ллевелла проговорила:

— Но как же так? Тогда получается, что это сделал кто-то из нас? Зачем?

Я вздохнул:

— А как ты думаешь, чьим он был пленником?

— Что, кого-то из нас?

— Если он знает что-то такое, что до сих пор никому не было известно, — ну, как ты думаешь? Та же самая причина, из-за которой его держали взаперти там, должна была и здесь ему рот заткнуть.

Ллевелла нахмурилась:

— Все равно… бессмысленно. Почему же его тогда просто не убили и не покончили со всем этим раз и навсегда?

Я пожал плечами:

— Наверное, он был зачем-то нужен. Но на эти вопросы может ответить только один человек. Когда встретишь его, спроси.

— «Его» или «ее», — поправил меня Джулиан. — Сестричка, ты иногда просто потрясающе наивна.

Ллевелла устремила на Джулиана взгляд своих ледяных глаз, подобных айсбергам, плывущим над океанскими безднами.

— А вот я помню, — проговорила она, — что, как только Рэндом и Джерард с Брандом появились, ты вскочил, обогнул письменный стол слева, встал за ним справа от Джерарда и потом так, что рук твоих из-за стола видно не было. Да еще и вперед наклонился.

— А как мне помнится, — парировал Джулиан, — ты и сама была совсем близко, слева от Джерарда, и тоже довольно сильно наклонилась.

— Ну, тогда бы мне пришлось вонзить стилет левой рукой, а я, к твоему сведению, правша.

— Может, поэтому Бранд как раз и жив до сих пор? — съязвил Джулиан.

— По-моему, тебе очень хочется, чтобы это был кто угодно, только не ты.

— Ну-ну, — прервал я их перепалку. — Не надо, Ллевелла. Вполне нормальная самозащита. Ясно, что это сделал кто-то из нас, но таким путем мы не выведем его на чистую воду.

— «Его» или «ее», — снова поправил меня Джулиан.

Джерард встал, упер руки в бока и грозно посмотрел на нас.

— Хватит тут орать! — рявкнул он. — Я никому не позволю тревожить больного. Рэндом, если не ошибаюсь, ты обещал подбросить в камин дров.

— Сейчас, сейчас, — спохватился Рэндом и бросился к камину.

— Давайте переберемся в гостиную за парадным залом, — предложил я. — Этажом ниже. Джерард, я поставлю у двери пару гвардейцев.

— Нет, — резко отказался Джерард. — Вот этого не надо. Пусть всякий, кому захочется, еще разок попытает своего счастья. Утром получишь его голову.

Я похлопал брата по плечу.

— Не кипятись. Если что-нибудь понадобится, позвони или вызови любого из нас по Козырю. А утром расскажем тебе обо всем, что узнаем.

Джерард опустился в кресло, смачно крякнул и приступил к еде. Рэндом развел огонь и зажег новые свечи. Одеяло, которым был укрыт Бранд, вздымалось и опадало медленно, но ровно. Мы тихо вышли из библиотеки и пошли вниз по лестнице, оставив Джерарда и Бранда наедине с игрой огня и потрескиванием поленьев, с капельницей и флаконами лекарств.

Глава 7

Много раз я просыпался среди ночи от страха, порой бросавшего в дрожь, от ночного кошмара, жуткого сна, в котором мне виделось, будто я беспомощный, слепой, снова сижу в темнице, в подземелье Амбера. Так что не сказать, чтобы мне было не знакомо состояние, в котором пребывает узник. В своей жизни я несколько раз попадал в тюрьму на различные сроки. Но воспоминания об одиночной камере и слепоте вкупе с полным ощущением конца и безнадежности легли тяжелым грузом на полку отчаяния в глубинах моего сознания. Как правило, когда я бодрствую, я на эту полку не заглядываю, но порой по ночам они спрыгивают с полки и принимаются бешено скакать по коридорам подсознания.

Зрелище плененного Бранда пробудило то, о чем я старался не вспоминать, и мне стало зябко не по сезону. И теперь, сидя в кругу родственников в гостиной с плотно занавешенными шторами, я никак не мог избавиться от мысли, что кто-то из них расправился с беднягой Брандом так, как в свое время со мной расправился Эрик. Сама по себе чья-то способность вытворить такое не была для меня большим откровением, однако сознавать, что здесь, в этой комнате, рядом с тобой сидит истинный виновник происшедшего, а ты не знаешь кто… Единственное, что меня немного успокаивало, так это то, что каждый из присутствующих тоже по-своему волновался, включая и виновного, поскольку теорема о его существовании была доказана. А ведь я почему-то всегда предполагал, что вся вина целиком и полностью лежит на чужих, на врагах. И теперь вот на тебе.

С одной стороны, я чувствовал, что мне еще труднее, чем прежде, сказать то, что я хотел сказать. С другой — время для выуживания информации самое что ни есть подходящее, поскольку все до единого пребывали в расположении духа, далеком от обычного. Желание сотрудничать в деле, связанном с угрозой для всех нас, могло оказаться небесполезным. И даже виновник мог возжелать вести себя точно так же, как все остальные. Кто знает, может, он поскользнется именно тогда, когда проявит излишнее усердие?

— Ну что? Хочешь предложить еще какие-нибудь маленькие эксперименты? — язвительно поинтересовался Джулиан, закинув руки за голову и развалившись в моем любимом кресле.

— Не сейчас, — ответил я.

— Жаль, — скорбно вздохнул он. — А я-то надеялся, что ты станешь предлагать в таком же духе разыскать отца. И, если бы нам