"Фантастика 2025-28". Компиляция. Книги 1-19 - Дмитрий Шатров

Мирославе некогда объяснять ему, что происходит. Сама она уже почти все поняла. По крайней мере, ту часть, которая касалась прошлого. Девочка, лежащая на берегу затона, должна была стать двенадцатым Светочем. Не тем нелепым суррогатом, которого пытался подсунуть нежити Славик, выросшим, но так и оставшимся ребенком Лехой. Василиса была чистейшим сосудом чистейшей гениальности. Юная душа – идеальная пища для демона, которым на самом деле была Агния. Последняя в череде жертв, необходимых для того, чтобы закончить ритуал и вернуть в этот мир зло. Василиса была жертвой, а Лисапета – всего лишь инструментом. Точно таким же инструментом, каким должен был стать Август Берг. Как только умрет Василиса, Свечная башня вспыхнет в последний раз ослепительно ярким пламенем. Светочей станет ровно двенадцать. И их темного, невидимого простому человеку света хватит на то, чтобы осветить путь Агнии, чтобы впустить ее туда, куда она так стремилась. Во плоти впустить…

– …Если я сделаю это, ты вернешь мне его?

Голос Лисапеты дрожал и вибрировал, в нем жили одновременно страх и надежда. Пожалуй, надежды даже больше. Она вытянула вперед свои по-мужски широкие и крепкие руки, развернула ладонями вверх, как в молитве.

– Обещаю. – Тьма пришла в движение, и белый череп качнулся из стороны в сторону, словно кивая. – Ты получишь назад своего мужчину. Это в моих силах.

– Я видела его тело… – Надежда в голосе Лисапеты почти истаяла. – Я видела то, что от него осталось.

– И ты видишь меня! Ты же меня видишь?! Ты понимаешь, на что я способна сейчас, и на что буду способна, когда ко мне вернутся все мои силы?

Лисапета ничего не ответила, она громко всхлипнула, утерла свое некрасивое лицо. Оно было мокрым то ли от тумана, то ли от слез.

– Я видела огонь… – Она запрокинула голову, всматриваясь в существо, зависшее над ней. – Тебе ведь уже дали силы! Сколько их было? Трое?

– Двое. – Тень раздраженно качнулась из стороны в сторону. – Две никчемные грязные душонки, мерзкая отрава, а не еда! Отдай мне девочку. Последняя жертва, и мы все станем свободы. Мы с тобой! Каждая получит то, что хотела. Давай же!

Из лежащей тут же на песке сумки Лисапета достала толстую восковую свечу в старом бронзовом подсвечнике.

– Это подарок Максима. – Она ласково погладила кованый лепесток подсвечника. – Он нашел его в башне, в ворохе мусора.

– Я знаю. – Агния злилась. Агнии не терпелось, но она боялась спугнуть свою единственную союзницу. – Это мой, я зажигала в нем свечу, когда принимала ванну. Ты должна знать, я тебе рассказывала. Помнишь?

Лисапета молча кивнула, а потом прошептала:

– Я видела твою ванну. Я хотела, как ты… Почему одним все, а другим ничего?! – Ее голос сорвался на крик.

– И у тебя все будет. – Костлявая рука погладила Лисапету по голове. Погладила так, что в воздух взмыли клочья ее волос. Лисапета, кажется, ничего не почувствовала, она была погружена в свои собственные убийственно болезненные воспоминания.

– Я все сделала, как ты… – Ее голос сделался мечтательным. – Ванна уже была наполнена. Даже бокал вина там уже стоял. У нее, у этой девчонки, было вино, а у меня был мой подсвечник. И свеча!

Мирослава резким движением пригладила свои волосы, сжала виски руками. У Лисапеты был подсвечник и, вероятнее всего, запасные ключи от ее квартиры. У Лисапеты было непреодолимо-острое желание принять ванну, почувствовать себя, если не Агнией Горисветовой, то хотя бы Мирославой Мирохиной.

В какой момент она стала терять рассудок? В тот самый, когда погрузилась в жертвенную чашу, искусно замаскированную под ванну? Или когда начала слышать вкрадчивый шепот в своей голове?

Что это было? Что приготовила для нее Агния? Такую же считалочку, как для них с Артемом? Или одинокую несчастную женщину нужно брать другим? Обещанием вернуть любимого. Вернуть любым – живым или мертвым. Потому что для такой безумной любви грань между живым и неживым не имеет никакого значения!

– Как она испугалась, ты бы знала. – Лисапета захихикала. – Купание в этой чертовой ванне не сделало меня ни моложе, ни красивее, но какое это было наслаждение – видеть страх в ее глазах!

– Мы убьем ее. – Череп осклабился в жуткой усмешке. – Убьем, сожжем и приготовим из ее пепла ванну для тебя. Ты станешь такой, как она. Нет, ты станешь во сто крат красивее! Ни один мужчина не сможет отвести от тебя взгляд.

– Мне нужен только он. – Лисапета провела ладонями по своему лицу, словно стирая с него невидимую паутину. – Но я хочу быть красивой! Да, я очень этого хочу!

– Тогда доведи дело до конца, сделай то, что должна!

Беспокойно засопел Самохин. Он в раздумьях переводил ствол с тени на Лисапету. Во взгляде его была лишь решительная сосредоточенность и никаких сомнений. Мирослава тоже почти не сомневалась, что, если придется стрелять, стрелять он станет в Лисапету, потому что на каком-то глубинном, подсознательном уровне он уже сейчас понимает, что неживое убить нельзя.

Или это не подсознательное, а опыт? Что она знает о старшем следователе Самохине? Она-то и о себе самой знает далеко не все. Единственное знание, которое сейчас важно, это то, что Василиса жива. Она жива, и в их силах сохранить ей жизнь. Вот потому-то ствол Самохина больше не мечется между двух целей, а уставился прямо в центр широкой Лисапетиной спины. И рука его не дрогнет, если придется стрелять. Просто, пока он еще решает, как поступить, анализирует ситуацию. В его силах справиться со злом реальным. А что может сделать она, Мирослава?

Затылок защекотало легким холодком. Это было иное, доселе неиспытанное ощущение. Мирослава отступила за спины мужчин, медленно обернулась.

Девочка стояла так близко, что, вздумай Мирослава до нее дотронуться, достаточно было бы просто протянуть руку. Худенькое лицо, ночная сорочка по щиколотки. В девочке было столько же нездешнего, сколько и неживого. Отражение девочки Мирослава уже видела в темных водах затона, а упоминание о ней уже встречала на страницах дневника Августа Берга. Девочка была Лизонькой. Той самой мертвой Лизонькой, отказавшейся становиться одной из Светочей. Она смотрела на Мирославу не по-детски серьезным взглядом. Ее глаза были огромными и черными, жизни в них было не больше, чем в красных огнях, что горели в глазницах призрака Агнии. Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга, а потом Лизонька поднесла ко рту указательный палец, призывая Мирославу к молчанию. Мирослава кивнула, сделала шаг к девочке. Как оказалось, шаг этот нисколько не приблизил ее к Лизоньке, и ей некстати подумалось, что призраки очень