На все четыре... - Дмитрий Сысолов

столько самому сбежать, сколько Сову вытащить из этой задницы, в которую мы с ней угодили. И вот с ней-то бежать было куда сложнее. Вот реально, камнем на шее она повисла, не давая рискнуть. Ну вырублю я одного охранника, разоружу, может быть, а что потом делать? Что дальше-то? Что? Один бы я ввязался в схватку, пусть и с неясными для меня перспективами, но что при этом делать с ней? С ней-то много не навоюешь. Так что побег мой так и не совершился. Похоже, придётся действительно вырывать её свободу на арене. Ох, не хотелось бы...

Не в том смысле, не хотелось бы, что я не верил в собственные силы (хотя сомнения у меня, конечно же, были. Ну ещё бы! Я ж, всё-таки не такой крутой, как идет про меня молва. А тут реально опытные бойцы подбирались). Нет, главным тут было именно нежелание идти на поводу у жирного борова и убивать таких же, как и я сам, пленных. Всего-то и желающих жить и получить свободу. Просто жить. Уж они-то ни в чём не виноваты. Пусть тут есть и "добровольцы" Вот уж кого я действительно убил бы, особо не переживая. Но, увы. Их всего-то четверо, включая цыгана, а все остальные - такие же пленные. На всех пленных добровольцев никак не хватит.

Впрочем, Сова, которая оковами висела у меня на ногах, не давая возможности сбежать, тут, наоборот - мотивировала меня покруче всего остального. Я должен был ее спасти. Должен! И тут, даже, моя собственная жизнь отходила на второй план. Боюсь, не будь тут Совы, я бы мог смалодушничать, и... Да. Позволить своему пока неведомому противнику по первому бою убить себя. У меня могла бы просто не подняться рука. А может и поднялась бы? Аот уж не знаю. Не могу пока знать. Одно дело убивать в бою, и того, о ком ты точно знаешь: вот он перед тобою, враг. Настоящий, не придуманный. И, совсем другое дело, убивать мальчишку (или девчонку), единственным пригрешением которого является только то, что он такой же пленник, как и ты, и точно так же хочет жить. Это сложнее.

Но вот Сова... Ради Совы я был готов на всё! И, не потому, что она мне так особо дорога (хотя, конечно, и дорога тоже), а потому, что она доверилась мне. И, ещё потому, что она единственная, кто хоть как-то, пусть со скрипом и ошибками, но была бы способна заменить меня на должности главы анклава. И, потому-то, она должна жить и идти на свободу. И, если, ради этого придется убить невиновного... Что ж. Я готов взять и этот грех тоже на свою многострадальную душу.

Так что наступает первое августа, а с ним и первый день турнира. Правда, сегодня, как я знаю, самих боёв ещё не будет. Будет что-то наподобие открытия Олимпиады. Представление участников. Мне в коморку приносят выбранное мной копьё и какие-то невнятные шорты-бермуды непонятного буроватого цвета.

– Что это? - не сразу врубаюсь я

– Твой сценический костюм, - давит лыбу Фикса. - Давай напяливай, а эти ревки скидывай.

– А футболка? - я не спешу их напяливать. Пускай они и поновее тех тряпок, что на мне сейчас одеты, по крайней мере, целые, но я всё равно ощущал какой-то подвох.

– Какая ещё футболка у гладиаторов? Форма одежды номер два. Голый торс. Давай, не люби мне мозги, нам ещё десять человек переодевать да инструктировать.

Я глянул на явно напрягшихся Сиплого с Хлюстом, присутствующих тут же. Сиплый демонстративно потянулся к поясу, где у него болтался шокер. Я не стал лезть в бутылку и скинул свои шмотки и залез в бермуды. Раз уж у них своя форма для гладиаторов... Зачем доводить до конфликта на ровном месте? Этот вопрос не принципиальный.

– Очень хорошо, - Фикса выглядел довольным как кот, сожравший чужую сметану. - А то у тебя вон какой шрам через всю спину. Как можно его под футболку прятать? Такая фактура... Теперь вот ещё что. Когда будут вызывать, тебе вот эту дверь откроют, - Фикса мотнул головой на второю, до сих пор вечно запертую дверь с маленьким окошком в нем, в торце нашей бытовки, выходящую, как раз, на арену. - Ты пройдешь круг по периметру арены и встанешь на свой кружок. Там будут для каждого начерчены на земле.

– И как понять, что он мой? - хмыкаю я.

– Догадаешься. Там по кругу они нарисованы. Первый встанет, а все остальные начнут соседние по часовой стрелке заполнять. Короче, тебе подскажут куда вставать. Не об этом сейчас речь. В общем, свой в проход по аллее ты должен какой-нибудь финт со своим оружием проделать, понял? Чтоб зрителей завести. Ну, не знаю... там в воздух копье подкидывай, или восьмерки в воздухе покрути. Главное, чтоб зрителям понравилось.

– Я тебе что, клоун? - начинаю заводиться я. - Какое мне дело до ваших зрителей?

– Ну, можешь и не крутить, - как-то быстро уступает Фикса. - Можешь с гордым и неприступным видом прошествовать. Тоже характер показывает. Правда, зрители любить не будут.

– Переживу как-нибудь, - бурчу в ответ.

– Ну, как знаешь, - недовольно кривится Фикса, и они все втроем покидают мою комнатку, оставляя нас вдвоем с забившейся в угол испуганной Совой.

А я подхожу к окошку в двери и смотрю на площадку. До озвученного начала церемонии ещё часа четыре, но первые зрители пришли сильно заранее. Смотрят как рабы из обслуги готовят всё к открытию. А работа кипит! Все бегают, что-то колотят, тащат генератор, подсоединяют колонки к сабвуферу. И, довольно скоро над всем стадионом раздается музыка русского рока:

Боги прокляли спятивший Рим, город брошенных женщин и калек.

Здесь глотают отравленный дым, режут лезвием вены.

Здесь по праздникам ходят смотреть, как в агонии бьется человек,

Как пирует свирепая Смерть в желтом круге арены.