Четвёртый капитан: Братские узы - BlackAvalon

— Давай-ка, поешь… — я не договорил.

Стоило умастить поднос с миской супа ему на колени, как лирианец отшвырнул его одним движением руки. Я мрачно полюбовался на разлитую лужу на полу, и тяжело вздохнул.

— А вот это ты зря сделал… — медленно и веско проговорил я. — Мне тебя за шкирку взять и мордой ткнуть в это? Чтобы ты, как зверьё, языком это всё слизал?

В ответ был взгляд, в котором застыла холодная ненависть. Не горячая, злая, что кипит огнём, а холодная, выверенная… нет, не выйдет у тебя, дружок. Тебя бить СЕЙЧАС я не стану. А вот урок преподать…

— Не надо! — голос Миры ударил мне в спину, когда я уже схватил его за пепельные волосы.

Я раздраженно рыкнул:

— Пошла вон!

Но мелочь бесстрашно вцепилась в мой локоть.

— Не надо! Пожалуйста, я уберу! Не трогайте его!

Я смотрел в фиалковые глаза напротив.

— Думаешь, себя показал? — негромко осведомился, кривя губы. — Ты её подставил, герой…

Оттолкнув его, встряхнул девчонку, перехватывая за шкирку, и швырнул на пол, макая носом в лужу.

— Не лезь. Под. Руку. Взрослым!

— ОТПУСТИ ЕЁ!

Паучок с бессильной яростью смотрел, как я провозил захлебнувшуюся рёвом девчонку по полу, буквально вытирая ею лужу. Мира ревела в голос, когда я вздёрнул её на ноги и с удовольствием влепил пару оплеух-пощечин. Она должна была усвоить — со мной шутки плохи. И последнее дело, лезть под горячую руку взрослого мужчины! Это дурь! Я-то себя контролирую, а вот кое-кто другой прибил бы за это!

— ХВАТИТ! Оставь её! Она же ребёнок!

Я оттолкнул Миру, которая в тот миг упала на попу и на ней же отползла к стене, где продолжила реветь, закрывая лицо и голову руками.

— Доволен? — я обернулся к лирианцу, смотрящему на нее. Схватил его за волосы, до боли запрокидывая его голову назад. Тонкие, будто палки, руки, дернулись, но так и не поднялись, чтобы попытаться перехватить мою руку. — Слушай сюда… я с тобой играть не буду. Ты будешь подчиняться. Будешь жрать и делать всё, что я скажу. Ты понял меня?! Понял?!

— Да, — глухо.

Я зло отпустил его, выпрямившись. По-хорошему, стоило его ударить. Сделать больно, но на фоне пусть и неудачных пыток, это бы выглядело жалко. Да и… его сейчас одним ударом перешибить можно. Даже ремнём.

— Что ж… посмотрим, — проговорил я. — Но наказание ты заслужил.

Схватив девчонку за руку, выволок прочь и запер в другой каюте. Пусть посидит одна и хорошо проревётся. Сейчас я не намерен с ней заниматься. После чего направился на кухню. Пора было вспомнить сиротское прошлое. Я забросил в… пусть будет блендер, мне привычнее, — кусок вареного мяса, налил туда же бульона, закинул овощей и хорошенько пробил до однородности, а после плеснул туда заварки и сахар. Нашел гибкий резинный шланг диаметром около четырех сантиметров, отрезал нужной длины, и прихватив блендерный ковш с измельченной субстанцией вернулся назад.

Паучок сразу всё понял, но в этот раз характера не показал. Я швырнул его на матрас, пальцами разжал челюсть и вставил кусок шланга ему в горло. Он конвульсивно выгнулся, бессознательно хватаясь за мои руки.

— Опустил руки… опустил, я сказал!

Я отбросил его слабые руки, и взял в руки ковш. Фактически сев на него, фиксируя на месте, стал силой вливать муть ему в горло через импровизированный зонт. Он корчился, задыхался, и его чувства прошибали меня насквозь. И всё же я не остановился. Я вылил в него все, а затем резко и болезненно вытащил из его горла шланг. Он болезненно содрогнулся, но я сжал его челюсть рукой, не давая в этот раз открыть рот.

— Вырвешь — и твою рвоту сожрет Мира. Терпи, я сказал!

Ему понадобилось минуты три, чтобы успокоиться. Когда он затих, закрыв глаза, я отпустил его.

— Вот стоило это того? — мрачно сказал я, понимая, что сегодня я его лечением из принципа заниматься не стану.

Пленник не ответил, но едва уловимая глазу дрожь пробежала по его телу. Поморщившись, я собрал вещи, прихватил аптечку, и вышел, закрывая каюту.

Кто сказал, что это будет легко?

* * *

… с едой на корвете было плохо. Нормальная еда закончилась в первый год. Как Ким её не растягивал. А всё что оставалось после, это консервированные кубы биомассы, из которой можно было сварганить что-то годное для желудка с помощью пищевого синтезатора. Чаще всего это были прямоугольные бруски чего-то желейного. Преимущественно коричневого цвета. Это можно было есть, но только закрыв глаза.

И стоило забыть, что биомасса была экологична и заменяла животный белок на сто процентов… ибо была изготовлена исключительно из переработанных насекомоядных существ. Ким брезгливым не был. Чего он в своей жизни не пробовал, побывав на множестве планет, да и в Академии Звездоплавания во время учёбы их знакомили с самыми разными расами и их пищевыми пристрастиями.

И все же… он уже видеть не мог синтезированную еду!

А насекомых он ненавидел. На Марсе жили только песчаного цвета тараканы, которые проникали везде и частенько падали тебе за шиворот с потолка! Как же он их ненавидел! Особенно приятно было, когда они сваливались на тебя во время помывки в душе. Это зашибись, как бодрило, и повышало культурный уровень в целом.

Капитан Поляков слово своё сдержал и на корвет Кима сгрузили десять ящиков замороженных стандарт-пайков и почти столько же ящиков иных продуктов, забив кладовку в трюме под завязку. Уже за одно это он был благодарен, и был согласен на присутствие на борту гражданского лица. Чтобы там не говорил Сева, а доктор производил впечатление нормального парня. И он точно знал свое дело. Игорь, перенеся свои вещи на корвет, первым делом пополнил запас лекарств в корабельной аптечке, а потом и его отловил.

— Мне не нравится ваш внешний вид, и кашель. Позвольте осмотреть вас.

— Я в норме, Игорь.

Тот кивнул и при Всеволоде, который демонстративно не обращал на него внимание, спросил:

— Как давно появились хрипы при дыхании?

— Ким? — старший повернул голову, и Ким помрачнел.

На корабле в космосе все должны быть здоровы. А лёгкие для космолётчика крайне важны. И Ветров это не гражданский Игорь, его не проведёшь.

— Давно, — буркнул он. — Фильтры воздуха не имели замены, вот и подхватил инфекцию.

Кстати, запасные фильтры для воздухоочистки он "одолжил" у механика "Икара".

— Я судовой врач с десятилетним стажем. Позвольте мне выполнять мою работу.

Ким неохотно согласился. Болеть