Печать Мары: Пламя. Книга I - Дарья и Алексей Домбровские

на широкие плечи волчья шуба. В отличие от казаков, опоясанных яркими кушаками, Болдырь был подпоясан богатым слуцким поясом из серебряных и золотых нитей. На поясе висела тяжелая гусарская сабля.

— Мара-Моревна, снежная Госпожа! К тебе взываем мы. Ты, идущая в ночи, несущая пургу и бурю, снег и хлад, смерть и ночь. Смилуйся над нами, молящимися тебе. Приди не смерти ради, а для возрождения жизни. Нет жизни без смерти и смерти без жизни. Прими жертву нашу, потому что чтим тебя и молимся тебе!

Из-за спин крестьян на капище вышел высокий, лет сорока пяти, старик с длинной окладистой бородой. Толпа зашумела и заволновалась.

— Радослав… Радослав…

Крестьяне возбужденно зашептали, но стоило Болдырю бросить на них строгий взгляд, как все дружно замолчали.

Семенящий за Радославом отрок подвел к нему белого ягненка. Жрец достал из-за пояса небольшой нож в простых черных ножнах и попробовал пальцем лезвие на остроту. Животное, видимо, предчувствуя скорую гибель, тихо заблеяло. Радослав наклонился к нему, ласково погладил по головке, а потом резким движением задрал ягненку голову и полоснул ножом по горлу. На белой шкуре мгновенно появилась тонкая красная полоска, которая быстро набухла и засочилась кровью.

Отрок чуть замешкался подставить небольшую плошку под кровавый ручеек, бивший из перерезанного горла. Пролитая кровь тут же запарила на снегу, уходя в него, как вода в рассохшуюся от летнего зноя землю. Радослав бросил строгий взгляд на мальчика, и тот быстро исправился — придвинул почерневшую от долгого употребления плошку к самой шее животного.

Сосуд стал быстро наполняться. Кровь шла толчками, которые слабели с каждым новым ударом угасающего сердца. Глаза ягненка покрылись поволокой и потеряли яркость. По телу пошли судороги. Ягненок несколько раз дернулся в крепких руках Радослава, а потом затих. Когда отрок наполнил миску жертвенной кровью, волхв бережно опустил труп животного на снег. Потом выпрямился, принял из рук мальчика наполненный дымящейся на морозе кровью сосуд.

Толпа замерла. Радослав подошел к идолу Мары, окунул пальцы в еще не остывшую кровь и провел ими по губам Богини.

— Прими, Мара, жертву нашу, потому что чтим тебя и молимся тебе!

Все притихли. Болдырю, до этого момента спокойно и отстраненно наблюдавшему за обрядом, передалось общее напряжение. Он поднял голову и бросил обеспокоенный взгляд на кроны деревьев. Те стояли не шелохнувшись. Ветер, трепавший их с самого утра, незаметно стих. Затихли, замерли в тревожном ожидании и люди. На поляне воцарилась тишина.

Радослав еще раз провел окровавленной рукой по губам идола. Потом сделал шаг назад и замер в молчаливом ожидании. Толпа по-прежнему безмолвствовала. Только пар от дыханий людей поднимался вверх.

Неожиданно в воздухе появилось небольшое завихрение из невесть откуда взявшихся снежинок. Вихрь быстро набирал силу. Толпа как будто проснулась, пришла в движение. Люди пригнулись, заслоняя лица руками от острых снежных комочков. Даже невозмутимый Болдырь наклонил голову, прикрывая глаза рукавом. Вихрь кружился все сильнее в тесном пространстве между высокими соснами, окружавшими капище. Какая-то баба в толпе испуганно запричитала, какой-то малец заплакал — вначале тихо, потом, расходясь, все громче и громче. Его отец пытался зажать ему рот рукой, но мальчик вырвался и бросился прочь с поляны. Убежать ему не удалось. Поток воздуха сбил мальчугана с ног, потом кинулся вверх и, пройдясь напоследок по кронам деревьев, исчез, как будто его и не было.

Радослав стоял молча, не шевелясь. Когда вихрь стих, он поднял взгляд на губы божества, которые минуту назад он сам покрыл густой теплой кровью. Они были сухие и чистые. Радослав упал на колени перед идолом и закрыл глаза: Мара услышала его молитву и приняла жертву.

Какое-то время люди стояли молча. Только отец сбитого ветром мальца бросился к лежащему на снегу сыну, подхватил его на руки и принялся тормошить, пробуя привести в сознание. Остальные не обращали на него никакого внимания. Все взгляды были прикованы к фигуре Радослава, замершей около идола Мары.

Но вот Болдырь махнул рукой, и толпа стала потихоньку расходиться. Люди шли, не оглядываясь, старательно обходя мужика, стоящего на коленях и прижимавшего к себе притихшего сына. Один из казаков подхватил тело ягненка и легко закинул себе на плечи, не побоявшись испачкать кровью дорогую одежду.

Болдырь двинулся было за всеми, потом остановился и бросил взгляд на Радослава. Тот по-прежнему стоял на коленях. Болдырь хотел было подойти к волхву, но передумал, резко развернулся и решительно пошел за казаками.

В голове Радослава голосом матери звучал напев-молитва, который он так часто слышал в детстве.

— Идет Мара-Маревна, прекрасная королевна. Лик свой открыла, снегом все покрыла… Заморозит теперь сердца злые, заморозит сердца добрые…

Надрывный крик, полный отчаянья и горя, вывел Радослава из оцепенения. Волхв поднялся с колен и двинулся в сторону кричащего. Мужик, все так же стоя на коленях, прижимал к груди сына. Лицом мальчика было обращено к небу, с которого падали редкие снежинки. Одна рука безжизненно свисала вниз. Рукавичка отлетела в сторону, и в сжатых пальцах медленно таял грязноватый снег.

Увидев подходящего к нему Радослава, мужик развернулся к нему, и голова мальчика откинулась назад, так что меховая шапка упала на снег.

— Как же… Как же? Как… Вот…

И без того глухой голос мужика срывался.

— Это ж мой… Мать-то померла… Как же?

Радослав подошел поближе, наклонился, заглядывая в застывшие незрячие глаза ребенка. Потом провел окровавленной рукой по холодному лбу мальчика, рисуя указательным пальцем волнистую линию. Молча отстранился и, не произнеся ни слова, направился вслед за остальными в сторону деревни.

Мужик хотел что-то сказать ему вдогонку, но отвлекся, поудобнее перехватывая ставшее неожиданно тяжелым тело ребенка. Он молча посмотрел в спину удаляющейся высокой, чуть сутуловатой фигуре. Потом в отчаянии мотнул головой и попытался подняться с колен.

— Тятя, тятенька… Озяб я, тятенька.

Мужик еще не до конца осознавая, что слышит голос сына, перевел на него удивленный взгляд. Малец тер лоб рукой, размазывая кровавую полоску, начертанную волхвом, по всему лицу. Отец порывисто прижал ребенка к груди, не разжимая объятий вскочил на ноги и хотел броситься вслед за волхвом, но того на поляне уже не было.

Глава 5: Госпожа Масленица

На пологом берегу Мологи, недалеко от старой Духовой церкви, раскинулся Масленичный городок. Жители Железного Устюга — посадские и запосадские: гвоздари, котельники, сковородочники, замочники, угольники, молотничие, — пьяные и веселые, лезли на высокие столбы, на верхушках которых висели подарки, под девичий визг раскачивались на качелях, уплетали калачи,