Пещера - Геннадий Петрович Авласенко

во сне, ничегошеньки вокруг себя не замечая. Мысли мои путались, но одна из них отчётливо выделялась на общем беспорядочном их фоне:

«Сегодня или никогда!»

Во время одного из перерывов я, улучив момент, успел смотаться к телефону-автомату и звякнул из него Витьке, строго-настрого предупредив его, чтобы ни под каким соусом он сегодня ко мне не приходил и даже не звонил.

– Так мы ж договорились? – удивилась эта «балда». Потом, видно что-то сообразив, Витька весело, во всю глотку заорал: – Старик, я тебя поздравляю! Хочешь совет? Бесплатный!

Но у меня не было ни времени, ни желания выслушивать его разглагольствования.

Занятия в этот день тянулись на удивление долго, куда дольше обычного, и всё же у меня хватило силы воли (сам удивляюсь, как), не напоминая Наташе ни о чём, даже состроить удивлённо-непонимающее лицо, когда по окончании последней лекции она сказала:

– Ну что, идём?

– Куда?

– К тебе! Или ты передумал?

Продолжая играть в равнодушие, я несколько театрально пожал плечами.

– Пошли, если хочешь!

Наташа внимательно на меня посмотрела и, кажется, хотела даже что-то такое сказать, но промолчала.

И мы пошли.

Из стихов Волкова Александра

Стоял февраль…

Обычный день зимы…

Над городом

холодные дымы

вонзались в небо,

тонки и прямы…

И мы…

Куда-то шли с тобою мы…

Мы шли…

Над этой дымной тишиной

звенело небо

ветреной струной.

И звон его,

хрустально-ледяной,

вставал незримо

меж тобой и мной…

* * *

Итак, мы шли по предвесеннему продрогшему парку, и, чем ближе подходили мы к моему дому, тем сильнее охватывало меня трусливое желание повернуть обратно. Выдумать что-нибудь, соврать… В конце концов, могу я вспомнить неожиданно о чём-то важном и даже неотложном!

Но я отлично понимал, что ежели не сейчас, то уже никогда больше… и что до конца дней своих я не прощу себе этого…

Лифт почему-то не работал, и, поднимаясь по лестнице, я немного успокоился. Ведь ничего страшного не произошло. И не обязательно вовсе форсировать события. В крайнем случае мы же можем просто приятно провести время: поболтать о поэзии, попить кофе… «Видик» врублю…

– А у тебя кто сейчас дома? – спросила вдруг Наташа, когда мы уже остановились возле входной двери, и я лихорадочно шарил по всем карманам в тщетных поисках ключей. – Отец? Мать?

– Никого у меня дома, – произнёс я как можно более безразличным тоном, обнаружив наконец-таки вредные эти ключи в заднем кармане джинсов. – В гости уехали к родственникам.

– Уехали?!

Искоса наблюдая за Наташей, я вдруг заметил, как она вздрогнула и даже побледнела.

– Ты чего? – забеспокоился я. – Что-то не так?

– Да нет, всё так! – Наташа задумчиво закусила губу и как-то не совсем натурально мне улыбнулась. – Всё так, не обращай внимания! Ну, чего ты смотришь, я же сказала: всё в порядке!

– В порядке, так в порядке! – поспешно произнёс я, слишком хорошо памятуя, чем закончилась та, первая моя попытка пригласить Наташу домой. – Впрочем, если ты передумала – мы можем и не идти! Хочешь, в кино сходим?

«Что я такое несу, балда! – мысленно ужаснулся я себе самому. – А вдруг она и в самом деле передумает?!»

Но Наташа не передумала. Она лишь внимательно на меня посмотрела (точнее, на то, как я продолжал возиться с непослушным замком, куда вредные эти ключи никак не желали подходить) и, кажется, что-то всё-таки хотела мне сказать, но потом почему-то передумала. Дверь наконец-таки широко распахнулась, пропуская нас с Наташей в прихожую.

Из стихов Волкова Александра

Я снова памятью расколот…

Ведь это было,

было,

было:

трещал январь,

был зимний холод

и снега белизна слепила

мои глаза…

И был я молод…

Всё было странно-неземное:

в лесу,

с его голубизною,

в зиме,

с её холодным светом,

в прозрачной тишине

без ветра,

в деревьях,

стынущих во сне,

во всей застывшей

белизне…

Всё было странно-неземное…

Но я губами прикоснулся

к берёзке,

девочке уснувшей…

И, задохнувшись,

как от ветра,

берёзка вздрогнула

и с веток

на землю уронила снег,

и задрожала в полусне,

вдруг расколдованная мною…

Всё было странно-неземное…

А, может, всё приснилось мне?

* * *

Пока я колдовал над кофе и ломал себе голову, тщательно продумывая сервировку стола, Наташа, забравшись с ногами на диван, читала стихотворение за стихотворением плоды моих бессонных ночей.

– Ну, как? – спросил я, входя, наконец, в зал. – Не совсем безнадёжно?

Оторвавшись от чтения, Наташа задумчиво взглянула на меня.

– Слушай, ты молодец! – сказала она. – Нет, правда! Мне нравится!

– Всё? – недоверчиво поинтересовался я.

– Почти? – Наташа повела носом. – Кофе?

– И кофе тоже! – уклонился я от прямого ответа. – Так что, прошу к столу!

Наташа отложила в сторону тетрадь и встала.

– Ладно, – сказала она, – объявляется перерыв! Кстати, где тут у тебя можно руки помыть?

Я проводил её до ванной, а сам пошёл на кухню.

– Ух, ты! – донёсся до меня восхищённый Наташин возглас. – Слушай, я ещё никогда не видела такой шикарной ванны! Плавать можно! И зеркала кругом…

– Это всё батя! Хобби у него такое – квартиру благоустраивать! – досадливо пробормотал я и с унынием подумал, что, скорее всего, ни черта я и сегодня не скажу! Вот не успел только мысленно начать, а в горле уже сразу пересохло, да так, будто три дня без воды сидел…

– Что ты говоришь? – спросила Наташа, высовывая голову из ванной.

– Да нет, это я так… – мрачновато буркнул я и, спохватившись, тут же добавил уже другим, неестественно бодреньким голосом: – Ну что, к столу?!

– Знаешь что… – Наташа подошла к столу, окинула его оценивающим, чисто женским взглядом. – Может, чуть позже, а? А сейчас я хочу ванну принять. Надеюсь, ты не против?

– Ну, что ты! Пожалуйста!

Я лихорадочно попытался сообразить, что же даёт мне этот вот, новый поворот событий.

– Я сейчас быстренько всё организую! Полотенца… они там, в ванной, мыла, шампунь – там же…

– Халат! – напомнила Наташа.

– Халат? Ах да, халат! – я метнулся к шкафу. – Вот, держи! Подойдёт?

– Спрашиваешь!

Наташа лучезарно мне улыбнулась и, защёлкнув дверь ванной изнутри, открыла воду. А я поплёлся на кухню и, плюхнувшись обессилено на ближайший табурет, принялся размышлять. Итак, судьба необычайно милостива ко мне сегодня,