Корабль поколений - Александр Шуравин

чтобы «Красная стрела» успешно долетела до цели, мы должны доверять нашим технологиям и верить в наших космонавтов. Я согласен с товарищем Аишей Муайлимой: в просьбе отказать.

В зале воцарилась тишина. Решающее слово оставалось за Лин, чье голографическое изображение возвышалось над залом. Лин немного помолчала, словно обдумывая услышанное.

— Благодарю за выступления, — наконец сказала она. — Сейчас будет проведено голосование.

Стены здания резко стали непрозрачные, что было похоже как будто внезапно погас свет. На стенах появились проекции кнопок «За» и «Против». Присутствующие начали голосовать. Через несколько минут стены стали прозрачные и «свет снова зажегся». На голоэкране появился результат голосования.

«За» — 45%

«Против» — 55%

— Просьба экипажа звездолета «Красная стрела» отклонена, — объявила Лин.

В зале раздались вздохи разочарования. Чжан Цзюнь опустил голову. Он понимал, что сделал все, что мог. Но его аргументы не убедили большинство.

Люди начали расходиться. Чжан Цзюнь, с опущенными плечами, шаркающей походной перешел в другое помещение, где за большими голоэкранами работали его коллеги.

— Не расстраивайся, мы еще поборемся, — дружески положила ему руку на плечо Ван Фэй, которая уже знала о вердикте комиссии.

Глава 24

2611 год, межпланетное пространство,

45 млн. километров от Земли,

приблизительно орбита Марса,

борт звездолета «Красная стрела»,

одиннадцатый день полета.

Михаил созерцал крутящееся небо из смотровой площадки. Звезды мерцали, словно бриллианты, рассыпанные на черном бархате. Но вот Землю увидеть никак не получилось. Она затерялась среди звезд, став одной из них — светящейся точкой, среди мириад таких же точек. А вот Солнце сияло почти так же ярко, как на Земле. Ну, может быть, чуть-чуть слабее.

В кабину тихо впорхнула Ульяна.

— Ты почему такой грустный? — спросила она.

— Наше донесение застряло в бюрократической волоките. Похоже, виртуальную машину на Земле нам так и не дадут.

— И насколько это опасно? — насторожено спросила Ульяна.

— Честно? Не знаю. Надеюсь, что нет. Вероятность, что баг приведет к сбою с катастрофическими последствиями — крайне мала. Я бы сказал, исчезающе мала. Но не нулевая. Да и не факт, что это именно баг в программе.

— Тогда, может быть, там, в центре управления, правы?

— Может быть. Но на душе как-то неспокойно…

— Ладно. А что можно сделать, чтобы как-то… не знаю… улучшить ситуацию?

— Я могу и дальше пытаться найти ошибку. Вслепую. Выдвигая случайные гипотезы и тратя много времени на их проверку. Только так.

— Но времени же у нас достаточно, не так ли?

— Так.

— Тогда зачем понапрасну беспокоиться?

— Ты права, незачем.

Михаил снова посмотрел в окно. Звезды все так же мерцали, но теперь они казались ему не бриллиантами, а холодными, безучастными наблюдателями. Он чувствовал, что впереди их ждет тяжелое испытание.

Глава 25

2611 год, межпланетное пространство,

150 млн. километров (1 а. е.) от Земли,

Между орбитами Марса и Юпитера,

борт звездолета «Красная стрела»,

двадцатый день полета.

Михаил сидел в вычислительном центре, погруженный в работу. Перед ним был большой голоэкран с различными графиками, схемами, формулами. Самсонов сосредоточенно двигал пальцами светящие голографические артефакты, наблюдая за изменениями в многочисленных таблицах. Его лоб покрылся капельками пота.

Ульяна вошла тихо, почти на цыпочках и некоторое время украдкой наблюдала за Михаилом. Затем она осторожно тронула его за плечо, и сказала:

— Миша…

Тот вздрогнул.

— …послушай… ты работаешь беспрерывно уже тридцать часов. Это больше суток. Тебе нужно отдохнуть, поспать.

Он посмотрел на нее красными от напряжения глазами. И увидел перед собой две Ульяны.

— Черт… — проговорил он, — что-то голова кружится. Ты права. Сейчас, сохранюсь только.

Нечеткими движениями, он убрал с экрана графики и таблицы. Она взяла его под руку и повела в каюту. Самсонова сильно шатало: уставший, он плохо сохранял координацию в условиях снижено гравитации и свирепствовавшей силы Кориолиса.

Когда они спустились в каюту, Ульяна положила Михаила на койку и пристегнула ремнями. Тот уже спал, и не реагировал на ее манипуляции. Орлова тряхнула головой и посмотрела на экран внешнего обзора. Сразу бросилось в глаза уменьшенное в два раза Солнце. На экране, оно, конечно, не было таким ярким, как если бы смотреть из обсерватории, поэтому Орлова довольно долго созерцала звездное небо, задумчиво сидя на кровати. И тут у нее возникла идея.

Ульяна вышла из каюты и направилась в вычислительный центр. Там она вызвала на экран последнюю сохраненную Михаилом копию файла, долго рассматривала формулы и графики. «Черт… — думала она, — какая же сложная эта математика. Жаль, я не могу ему помочь».

— Что вы делаете? — раздался за спиной чей-то суровый голос.

Орлова обернулась. Это был Ли Вэй.

— Я… я… пытаюсь помочь Мише.

— Но вы же ничего не понимаете в математике и алгоритмах!

— Ну и что? Вдруг я смогу посмотреть… так сказать «незамыленным» взглядом. И мне в голову придется… какая-нибудь идея.

Ли Вэй усмехнулся. Потом он ненадолго задумался и сказал:

— Кажется, я знаю, как ему помочь. Пусти-ка.

Ульяна уступила место перед компьютером. Китаец сделал какие-то непонятные манипуляции, после которых на экране появилась большая красная надпись:

ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН

Снова манипуляция, снова эта страшная надпись.

— Что ты делаешь? — испуганно спросила Ульяна.

— Ломаю защиту, как видишь.

— Зачем?

— У меня в Центре управления одна знакомая работает. Ван Фэй ее зовут. Думаю, она сможет помочь. Хочу написать ей письмо по неофициальному каналу.

Внезапно надпись стала зеленой:

ДОСТУП РАЗРЕШЕН

— Ну вот, — сказал Ли Вэй, набирая текст письма, — через десять минут наше сообщение дойдет до Земли. Когда Ван Фэй ответит — не знаю, будем ждать.

— Но разве так можно?! — возмущенно воскликнула Ульяна, — где твоя коммунистическая сознательность?

Ли Вэй посмотрел на нее со снисходительной улыбкой.

— А где коммунистическая сознательность тех бюрократов, что подставили под угрозу миссию и жизни членов экипажа?

— Но обман — тоже не метод.

— Послушай, Ульяна. Мы делаем все что можем. Я применил план Б, только и всего… Кстати… командиру об этом тоже не стоит говорить. Он еще тот бюрократ и ему незачем знать о плане Б.

— Но… это как-то нехорошо…

— Поверь, так будет лучше. Нам здесь бюрократическая волокита ни к чему. А командир непременно затеет эту волокиту. Хотя бы для того, чтобы наказать меня за несанкционированный доступ.

— А ты надеешься избежать ответственности за свои поступки? — слегка повысив тон, спросила она, посмотрев на него испепеляющим взглядом.

— Нет, ответственности я не боюсь. Надо будет — отвечу. Только вот бюрократическое разбирательство и товарищеский суд нарушит психологическую атмосферу на борту звездолета. В будущем это может вылиться в серьезный