Тигр в моей голове 2 - Аргус

— Не переживай, добрые дела это не твой профиль! — твердо сказал Охотник, перехвативший управление общим телом, — тебе ничего не грозило. Я бы этого не допустил!

— Он бы этого не допустил, — со всем сарказмом, на который была способна, съязвила Беатриче, — а кто мне нервы потраченные восстановит? Да, кстати, а как тебе удалось сбежать?

— Никак, — сухо ответил подполковник, — это были косплейщики-реконструкторы, имитировали сатанистов, а на самом деле нормальные ребята. Поболтали и разъехались! Не было никакой настоящей опасности!

— Врешь! Опять врешь! — уверенно произнесла девушка, а потом совсем другим, более тихим голосом, спросила: — Толя, ты их… — она замолчала.

— Ты хочешь по телефону об этом поговорить? Да и какая тебе разница? Ты целая, с тобой все хорошо? Ну и слава Богу! А что с другими происходит, тебе разве не все равно? Извини, я машину веду, тут нужно не отвлекаться, — и Охотник отключил телефон.

— Какая все-таки редкая сука! — выругался он. — Знаешь, Малой, ну ее на фиг! Мне ее даже трахать расхотелось. Пять минут сомнительного удовольствия, а потом всю жизнь не отмажешься. Мы подождем и поищем другую девушку, не такую эгоистичную стерву.

— А может быть, она просто испугалась? — робко попытался оправдать девушку Анатолий.

— Она не просто, она сильно испугалась. Но она испугалась за свою красивую попу и свое красивое лицо! — зло бросил Охотник. — А вот за тебя она вообще не испугалась. А ведь мы, Малой, уже могли лежать разрезанными на куски на дне этого водоема, где мы их утопили. Но ей на это наплевать.

— Ну Вы прямо скажете, — вздохнул юноша.

— Толя, сынок, — по-отечески сказал старый диверсант, — она ничем не лучше Кристины! Честно говоря, я думал она скажет отцу, тот поднимет своих церберов и они прилетят нас спасать. И что? Кто-то пришел нас выручать?

— Но Вы же сами сказали ей, чтобы она ничего никому не говорила! — с отчаянием произнес Анатолий.

— Сказал. А это была проверка. Вот скажи, Малой, если бы такое случилось с тобой и твоей мамой. И ты бы сказал маме ничего никому не говорить? Как думаешь, она бы тоже никому ничего не сказала? Как только ее эти упыри отпустили бы, а? Да я уверен, что она сразу всех на уши подняла бы! И заешь почему?

— Потому что она меня любит! — уверенно ответил юноша.

— Вот именно! А это значит, что как ни прискорбно это признавать, но для Беатриче ты менее дорог, чем любой прыщик на ее великолепной заднице. И еще один вывод можно сделать.

— Какой? — обреченно выдохнул младший член ментальной команды.

— Ты не задал вопрос, почему она повезла тебя за машиной! Не было ли это проявлением ее симпатии к тебе?

— Точно! Она же сама вызвалась!

— Вызвалась. Думаю только для одного! Чтобы прибрать тебя к своим рукам. Крутить тобой, как она захочет, но к телу не подпускать! Ты извини меня, Малой, но она после этого мне просто противна! — твердо сказал Охотник.

Дальше все ехали молча. Автомобиль повернул на улицу, где стоял дом отца Беатриче. Подъехав к воротам, Охотник посигналил. Из калитки вышел охранник, подошел к машине, и, увидев Анатолия, сказал:

— Оставьте машину на здесь и можете пройти во двор.

Юноша вышел из машины, взял с заднего сиденья большой планшет на тесемках, и прошел через калитку во двор. Там к нему подбежала взволнованная Беатриче. Она схватила его за руку и потащила в дом.

— Мы в твою спальню? — попытался пошутить Охотник.

— Какой ты быстрый. Мы в ванную комнату, — фыркнула девушка.

— Я знал что тебе тогда понравилось.

— Еще раз так сделаешь, не понравится твоей мошонке! — пригрозила Беатриче. — Нужно смыть твою кровь. Мама и так вся на нервах. Папа сказал, что не нужно ее пугать, она и так не может успокоиться от того, что я приехала одна. И что мы с тобой говорили не по телефону, а по рации.

— А папа откуда это все знает? — удивился подполковник.

— Я ему как приехала, так сразу все и рассказала, чтобы он немедленно послал туда охранников, — виновато сказала девушка. — Тебе на помощь.

— И что он? — еще больше удивился старый диверсант.

— А он сказал, раз ты велел никому ничего не говорить, значит так нужно было, — вздохнула Беатриче, — и никого не послал. Я с ним даже поругалась.