Адвокат Империи 12 - Ник Фабер

Всё случилось чуть меньше двадцати лет назад, когда самому Вячеславу было двадцать пять, а Анне двадцать четыре года. В то время они едва закончили обучение в университете и начали работать по своей специальности, что в целом выглядело весьма логично.

Молотов мимоходом упомянул, что Павел предлагал им перейти работать к нему в фирму. Обещал, что его отец сможет устроить всех четверых в «Л Р». Но Аркадия всегда больше привлекало педагогическое направление. А Анна и Вячеслав не хотели быть обязаны семейству Лазаревых, даже несмотря на хорошие дружеские отношения с Павлом.

Это случилось на второй год их работы. Как и многие адвокаты, желающие пробиться наверх без посторонней помощи и чужих связей, они начали свою карьеру государственными защитниками. Анне поручили дело, связанное с изнасилованием молодой девушки. В преступлении обвинялся молодой барон из Твери, только унаследовавший свой титул после смерти отца. Улик имелось много, но по большей части все они были косвенными. Тем не менее с учётом показаний потерпевшей этого было более чем достаточно, чтобы выдвинуть обвинительный приговор. И, по словам Молотова, Анна была всецело уверена, что сможет добиться правосудия.

— Конечно же, всё было не так просто, — вздохнул он.

— На неё давили?

— Да, — выдохнул он, и его лицо скривилось от отвращения. — Выродок угрожал ей и её клиентке. Сначала им предложили деньги. Очень много, на самом деле. Затем, когда они отказались, требовал закрыть дело.

— Идиот…

— Не стану спорить, — сказал Вячеслав. — Но не думай, что он был глуп. Всё обставили так, чтобы эти попытки давления нельзя было связать с ним. В любом случае, я был уверен, что Анна не сломается. Видел бы ты её, Александр. Такая молодая. Уверенная в себе. Готовая идти до самого конца и следовать букве закона даже тогда, когда весь мир вокруг падал в пропасть. Не думаю, что покривлю душой, если скажу, что во время учёбы она, наверное, была лучшей из нас четверых.

При этих словах от него прокатилась волна тепла и нежности. И, если я не ошибался, то дело здесь было не в любви. Точно не в том смысле, о каком можно было бы подумать. Если верить чувствам сидящего напротив меня адвоката, то Молотов относился к Анне как к своей сестре. С заботой и тревогой о ней.

— Что случилось дальше?

— За день до решающего слушания, где Суд Равных вынес бы решение этому ублюдку, её клиентку убили, — безэмоциональным голосом сказал он. — А без её показаний… всё дело посыпалось.

— Стоп. — Я нахмурился. — Даже после её смерти…

— Александр, — губы Молотова тронула ироничная и грустная усмешка, — мы говорим об аристократах. Не забывай этого. Благородного может судить лишь другой благородный.

Эти слова он проговорил с нескрываемым отвращением в голосе, как если бы они жгли желчью его язык.

Это я помнил очень хорошо. Ещё с дела Изабеллы.

— С показаниями, обличающими этого выродка, ни один из этих «аристократов» не посмел бы пойти против истины и не признать его невиновным. Но как только они исчезли, то и опасность испачкать руки стала куда как меньше.

— Они его оправдали, — сделал я логичный вывод.

— Да. — Молотов вздохнул и посмотрел куда-то в сторону стены, будто за ней находился тот самый зал суда, где творился этот проклятый фарс. Почему-то мне казалось, что он непременно был там в тот день. Сидел за спиной Анны, наблюдая, как всё рушилось прямо у неё на глазах. — Видел бы ты его, Александр. Надменный, молодой и наглый. Он только что увернулся от пули. Его трясло от адреналина и эндорфинов. Мозг, должно быть, сходил с ума от испытываемой радости. А как же иначе? Ведь он теперь не проведёт жизнь за решёткой среди таких же мразей, как и он сам. Униженный, лишенный титула, почёта и уважения. Знаешь, как бы цинично это ни прозвучало, но я всегда считал, что правосудие работает безупречно… пока кто-нибудь не предложит ему работать иначе.

Ответить на это было нечего.

— Что произошло дальше?

— А дальше этот ублюдок прямо в лицо ей сказал, что если она позволит себе ещё хоть одну нападку на него, то отправится вслед за своей «подружкой». Анна всегда была… Она всегда была очень эмпатичным человеком. Вряд ли в ком-то другом я когда-либо видел столько сострадания к своим клиентам, сколько у неё. Но после этого дела… Что-то сломалось в ней. Готовая всегда следовать букве закона, неспособная даже не то чтобы в мыслях переступить его, она всегда подтрунивала надо мной, когда я проворачивал одну из своих уловок. А сама всегда добивалась успеха, строго следуя правилам. Не отступала от них ни на шаг. Но только не после этого. Они с этой девушкой слишком сблизились, и её убийство подкосило Анну. Толкнуло за черту слишком сильно, чтобы она могла вернуться.

— Она решила взять правосудие в свои руки? — сделал я вывод.

— Помнишь, я сказал, что правосудие работает безупречно до тех пор, пока кто-нибудь не предложит ему работать иначе? — спросил он, и я кивнул. — Так вот, как оказалось, этот принцип работает в обе стороны. Повязка на глазах богини справедливости нужна ей, чтобы быть беспристрастной. Но порой мне кажется, что она просто не хочет смотреть на то, как люди делают за неё её же работу.

Анна убила его. Собственными руками. Я сидел и слушал, как Молотов рассказывал об этом, и пытался представить себе, что именно он испытывал тогда. В тот самый момент, когда все эти события происходили, по сути, прямо у него на глазах. Когда поздно вечером услышал стук в дверь своей квартиры. Когда увидел стоящую на своём пороге женщину с окровавленными руками.

— Простолюдинка, которая убивает аристократа. Оправдания для неё не смог бы выбить даже сам дьявол, — проговорил Молотов и с раздражением цокнул языком. — И потому нам пришлось искать другой способ защитить её.

— И вы придумали сымитировать её смерть, — закончил я за него. Но, к моему удивлению, Вячеслав покачал головой.

— Не я, — сказал он. — Это сделал Павел.

Я даже не сразу поверил в то, что услышал.

— Что?

— Мы никому не рассказывали о том, что случилось. Хранили всё в тайне. Не потому, что думали, будто