Помещик 3 - Михаил Шерр

Когда мы подошли, они дружно прекратили работать и, повернувшись к нам, поклонились до земли.

После небольшой заминки они недружно, запинаясь, поздоровались с нами:

— Здравствуйте, Александр Георгиевич, здравствуйте, Анна Андреевна.

— Здравствуйте, бабоньки, — ответил я, а Анна промолчала. — Что это вы лепите?

— Так мужикам надо будет где-то перекусить, да и погреться иногда. Ветра тут не будет, а Серафим каменку сложит, всё-таки какое-нибудь тепло будет, — ответила одна из баб.

— Я разрешил вашим малолеткам работать, про условия спросите у них и у старосты. Если кто будет нарушать моё распоряжение, не опасайтесь, жалуйтесь. А с сараем идея правильная.

Вернувшись к шахте, я спросил Константина Владимировича, как он планирует сооружать сам ствол шахты.

— Я предполагаю крепь ствола не только опускать вниз, но и поднимать вверх, постепенно вдоль его стен отсыпать вынимаемый грунт и пустую породу. Но главное — быстрее поставить копёр с глухими стенами и плотно закрывающимися воротами. Тогда нам не будут страшны ни снег, ни ветер. Можно будет внутри его греть и спокойно готовить для заливки крепи мертель или известково-глиняную смесь.

Эти технологии я знал примерно никак, только однажды почти со стороны наблюдал по случаю, да и то в самом начале своей строительной карьеры.

— Тут я вам не указ, — засмеялся я. — Честно говоря, даже слов таких не знаю.

— Я не совсем понимаю, Александр Георгиевич, почему вы всё-таки решили сами добывать уголь, а не покупать его?

Этого вопроса я ждал с первого момента нашего общения и не понимал, почему господин горный инженер не задаёт его. Ведь он не может не знать, что в России уголь уже добывается. Хотя вполне возможно, деталей Константин Владимирович и не знает.

И сейчас этот вопрос прозвучал так неожиданно, что я даже в первый момент растерялся.

— Всё на самом деле просто. Английский уголь, конечно, очень хорош и пока дешёвый. Но я никогда не поверю, что возить его за тридевять земель так выгодно. Я полагаю, британцы нечестно играют и просто искусственно, держа низкие цены, пытаются застолбить за собой наш огромный рынок. Ведь пока выгоднее покупать уголь у них, чем добывать свой, даже в Новороссии и на Дону, не говоря уже о местных бурых углях.

Константин Владимирович слушал молча, всем своим видом показывая, что согласен с моими рассуждениями.

— Насколько я знаю, по-настоящему добыча угля нигде поблизости сейчас не ведётся. Хотя ещё недавно уголь пытались добывать относительно недалеко: в Зеленино Лихвинского уезда, под Алексином и Одоевом. В Зеленино вообще почти карьерным способом. Но всё это дело бросили, хлопот много, а прибыли — пшик. А я собираюсь недалеко здесь ставить паровые машины и в своём имении тоже. Так что мне, даже если прибыль от этого дела будет минимальной, всё равно будет выгодно. Вы ведь знаете, что эти машины очень нежны к качеству топлива. Тот же уголь, да и дрова должны быть максимально одного и того же качества, например, куски угля должны быть примерно одинаковые и стабильно одной и той же влажности. Поэтому я считаю, это дело надо самому контролировать. А ориентироваться на дрова уже глупо, их уже надо возить за тридевять земель, и с каждым годом — всё дальше. Да и опять зависимость от дяди.

Константин Владимирович оглянулся на какой-то шум сзади и, удостоверившись, что всё в порядке, опять повернулся ко мне.

— Я, собственно, так и полагал. Господ Гельмерсена и Оливьери имею честь знать лично и общался с ними перед отставкой. Они даже предлагали мне перейти к ним в экспедицию. В следующем, 1841 году, они должны вести разведку здесь, в Калужской губернии. Прикшинский уголь, это на Валдае, относительно дешёвый, десять копеек пуд. Доставка его, например, в Питер — ещё пятнадцать. Вроде бы овчинка выделки стоит, и качество отличное, воспламеняется легко и горит жарко, золы всего одна десятая доля от сожжённого угля. Да только…

Господин горный инженер махнул рукой и замолчал.

— Господа англичане в любой момент могут резко снизить цену, — продолжил его мысль уже я. — И пустить своих конкурентов по миру, и пока у нас крепостное право, невозможно с ними состязаться в производительности труда.

— Вот именно. Мне только непонятно, почему вы решили в эти игры играть.

— А я, Константин Владимирович, очень жадный. На Абадинских копях мужики, работая по двенадцать часов в нечеловеческих условиях, давали по четыре, иногда до пяти пудов угля в час на брата. Я уверен, мои мужики, работая по восемь часов, получая достаточно прилично и честно, без обмана, с моим хорошим отношением к ним, будут давать по десять и более пудов в час. С такой производительностью мне никакие англичане не конкуренты, и самые хорошие дрова тоже. Уголь я буду, как положено, дорабатывать, чистить, калибровать и сушить. Он в итоге будет мало уступать каменному. И в итоге я займу приличную долю рынка, набью руку и буду постепенно теснить конкурентов.

— Вы рассуждаете прямо как капиталистическая акула. От русского дворянина такое услышать, знаете ли, — господин горный инженер удивлённо покачал головой.

— Я в Париже этого духа набрался, — засмеялся я. — Там в воздухе чего только не летает.

— Вы, надеюсь, свои расчёты мне покажете?

— Конечно, приходите сегодня на ужин. И последнее, скажите, у вас есть ещё кандидаты на сменных мастеров?

— У меня нет, а у господ Сидоровых есть. Они уже им написали.

— Вот и ладненько. На эти темы вечером тоже поговорим.

С Куровской мы поехали на будущую Калужскую сельскохозяйственную станцию. На пустошах была пустота и безлюдие. Анна зябко повела плечами, ей тут явно было не уютно.

— Саша, ты уверен, что на этой бесплодной земле что-то может вырасти?

— Более чем. По весне что-то получится вспахать, и здесь будут посеяны клевер и люцерна. Там, где останется целина, подсеем прямо по ней.

— А ты думаешь, на этой земле что-то вырастет?

— Уверен, клевер на сено как двухлетняя культура, для улучшения плодородия. Люцерна в крайнем случае даст два укоса и в любом случае тоже улучшит плодородие, даже если не перезимует. А по целине что-нибудь да взойдёт, особенно если под дождь, а наши знатоки погоды точно скажут, когда подсевать.

Анна недоверчиво покачала головой.

— Спорить не буду, тебе