Физрук: на своей волне 3 - Валерий Александрович Гуров

Аплодисменты вновь раздались, уже спокойнее, но увереннее. Учителя потихоньку начали расходиться. Усталость, накопленная за день, смешивалась с облегчением. Напряжение спало, и на лицах учительниц наконец появились улыбки.

— Конечно, рисковый у вас был план, Владимир Петрович, — сказала химичка, подходя ближе. — Но, надо признать, он сработал. Я, признаться, думала, что после того… эпизода с нашей Эльвирой, — она многозначительно закатила глаза, — этот наш гость взбесится и школу закроет.

— А вот нет же, — подхватила физичка, улыбаясь. — Вы, наверное, отличный психолог, Владимир Петрович. Так хорошо понимаете людей.

Скорее просто знаю, где у кого кнопки… но вслух говорить об этом я не стал. Учительницы захихикали, и физичка, чуть тише, будто делясь сплетней, добавила:

— Да и нашей математичке явно повезло, что у неё появился такой… воздыхатель.

Я улыбнулся, кивнул, но промолчал. Не видел смысла комментировать — всё и так было ясно. Пусть думают, как хотят. Главное, что результат достигнут.

Пока я обменивался дежурными репликами, взгляд зацепился за конец коридора. Там, у двери одного из классов, стояли завуч и трудовик. Мымра что-то быстро говорила этому паршивцу, почти шипела, а тот молча кивал, даже не глядя на неё. Потом оба направились к выходу.

Вот даёт… спор проиграл, а нести ответственность не спешит. Ни музыкального лося, ни извинений — ничего. Уходит как ни в чём не бывало.

Я быстрым шагом двинулся следом, мимоходом попрощавшись с учительницами. И краем уха услышал разговор трудовика и завуча.

— Когда? — настойчиво спросила завуч, стоя прямо перед трудовиком.

Голос у Мымры был холодный, в нём слышалась уязвлённая гордость.

Трудовик бросил на неё короткий взгляд, смотря не как на женщину, а как на назойливую муху.

— Соня, ну ты же знаешь… у меня полно дел. Сегодня вечером точно не получится увидеться.

— Вот так значит, — прошипела Мымра. — Ну, разбирайся со своими… делами. Значит, время на этого вонючего физрука у тебя есть, а на нормальные отношения — нет? Ладно, ладно.

Она зло стиснула кулаки, впиваясь своими нарощенными ногтями в ладони, и, гремя каблуками, развернулась и ушла.

Я проводил её взглядом. Ну вот, как я и думал. Коммуникация у этих двоих трещит по швам.

Трудовик явно меня заметил, но тоже попытался свинтить.

— Товарищ учитель по труду, — позвал я, когда он почти дошёл до конца коридора.

Трудовик, как будто наткнулся на невидимую стену, замер. Потом медленно повернулся. На лице застыла смесь раздражения и обречённости.

— Вы что-то хотели, Владимир Петрович? — буквально выплюнул он.

— Хотел, — подтвердил я. — Совсем самую малость. Напомнить тебе, что ты проиграл спор. А долги, как ты знаешь, надо отдавать.

Трудовик медленно набрал полную грудь воздуха. Тема разговора ему явно была не по душе.

— Так что давай-ка возвращай свой должок, — обозначил я. — Прямо сейчас.

Трудовик медленно выдохнул через нос и тут же попытался уйти от темы:

— Владимир Петрович, мне надо идти. У меня куча дел… связанных не со школьной деятельностью.

— Да ладно, дела потом доделаешь. А долг — это святое. Хочу, чтобы ты отдал его сейчас.

Проигравший неловко переступил с ноги на ногу.

— Показывай своего музыкального лося, — раздражённо бросил он.

Я достал мобильник, включил экран и набрал в поисковике: «музыкальный лось». Через пару секунд на экране появилось видео — пластиковый лось с вращающейся головой, который при нажатии на кнопку начинал качать шеей и басовито реветь какую-то нелепую песенку из девяностых.

Не то, блин.

Пришлось чуточку поискать, пока я наконец открыл нужное видео. Я нажал «воспроизведение» и протянул телефон трудовику.

Тот сначала посмотрел без интереса, потом нахмурился, потом уставился в экран так, будто не верил собственным глазам.

— Ты что, издеваешься? — выдавил он наконец. — Это что за первый класс, вторая четверть⁈

На его лице проступили бледные пятна.

— Ты спорил, руку пожимал, — напомнил я. — Или у тебя слово ничего не стоит?

Трудовик шумно втянул воздух, глядя куда угодно, только не на меня.

— Володя… может, как-нибудь по-другому договоримся? — сказал он тихо, почти умоляюще.

— По-другому не договоримся, — отрезал я. — Ты взрослый мужик, учитель. Значит, должен отвечать за свои слова. Проиграл — исполняй.

Трудовик медленно перевёл взгляд на экран телефона, медленно покачал головой. Видно было, как он борется с собой: то ли гордость душила, то ли остатки здравого смысла ещё пытались восстать против абсурдности происходящего. Но, в конце концов, трудовик сдался.

— Ладно, хорошо… ты прав, раз должен, то отдам.

— Вот и молодец, — кивнул я, убирая телефон.

— Только… — он оглянулся по сторонам. — Только не прямо же здесь?

— А чем тебя смущает это место? — спросил я с самым невинным видом. — Хотя, если хочешь, можем выйти на крыльцо школы, там воздух посвежее…

— Нет-нет! — быстро перебил он. — Давай уж… здесь. Пока никого нет.

— Ну давай, поехали, — согласился я.

Трудовик обречённо закатил глаза, потом сложил ладони одна поверх другой, прижал их тыльной стороной ко лбу.

— Вот. Лось твой… бей! — зло процедил он.

— Не-не, дружок, — остановил я, едва удержавшись от улыбки. — Это просто лось. А у нас, напомню, музыкальный. Ты же видео смотрел, знаешь, как надо делать.

Трудовик сверкнул глазами, как волк, пойманный в капкан, но всё-таки послушался. Медленно развёл руки в стороны, вдохнул и, глядя в потолок, начал медленно сводить руки:

— Вдруг как в сказке скрипнула дверь… — тихо, с ненавистью к самому себе, запел он.

Я почти не выдерживал и прикусил губу, чтобы не рассмеяться.

И тут, как по заказу, дверь в конце коридора действительно скрипнула. На пороге появилась Аня.

— Вова? Котя? — ошарашенно выдала она. — Что здесь происходит?

Трудовик застыл с ладонями у лба, посередине куплета, а я… я, признаться, охренел.

Чего, блин?

Во-первых, что вообще делает Аня здесь, в школе, кто её пустил? А во-вторых… она же сейчас назвала его… Котей. Этого самого трудовика, который стоял с руками у лба.

Я замер, совершенно растерявшись, а заодно переваривая пришедшее осознание.

Котя… это он?

Я медленно повернул взгляд от Ани к трудовику. Тот выглядел так, будто его только что ударили по затылку табуреткой. Руки, кстати, не убирал — ну