Архитектор Душ VI - Александр Вольт

Я вышел из тени в круг света.

Волков замер. Его глаза расширились, рот приоткрылся в немом изумлении. Он узнал меня.

— Витя?.. — выдохнул он. — Виктор Андреевич?

На его лице сменился целый калейдоскоп эмоций. Облегчение, словно он увидел знакомое лицо среди монстров. Затем осознание и, наконец, липкий, животный страх.

— Ты… это ты их послал? — прошептал он. — Ты⁈

Я молчал, просто глядя на него сверху вниз как на побитую собаку. На человека, который тридцать лет жал руку моему отцу, пил с ним коньяк, отбивался в девяностые и обсуждал красоток. На человека, который заказал его медленную, мучительную смерть черт знает зачем.

Без понятия, чего мне хотелось больше: избить его, плюнуть в лицо или медленно истязать, задавая вопросы.

— Витя, послушай! — затараторил Волков, видя мое молчание. Он заерзал на стуле, пытаясь податься вперед. — Это ошибка! Чудовищная ошибка! Меня подставили! Это все Ворон, это он меня запутал и надоумил! Я не хотел, клянусь! Мы же семья! Я твоего отца как брата любил!

— Любил? — спросил я тихо, подняв брови в изумлении. — Поэтому ты подарил ему часы, которые выпивали его жизнь по капле? Поэтому ты подложил под него шлюху, чтобы она контролировала процесс?

Волков побледнел.

— Это не я! Я не знал! Мне сказали, что это просто амулет на удачу! Витя, давай договоримся! — его голос сорвался на визг. — Я все верну! Все деньги до копейки! Я перепишу на тебя свою долю! Я уеду, исчезну, вы меня больше никогда не увидите! Только отпусти! Мы же свои люди! Не надо крови!

Он жалок и отвратителен в своем страхе. Торгуется как базарная бабка и тут же предает и лжет, пытаясь спасти свою шкуру.

Почему? Этот вопрос бился в моей голове. Зачем? У него было все: деньги, статус, уважение. Чего ему не хватало?

— Ты наемников тоже послал по ошибке? — спросил я, делая шаг к нему. — Тех троих на перекрестке. Они тоже хотели просто поговорить?

Глаза Волкова забегали.

— Каких наемников? Я не знаю никаких наемников! Витя, поверь мне!

— Хватит, — раздался голос Шаи.

Она вышла вперед, и я увидел, как ее пальцы сложились в сложный жест.

Волков открыл рот, чтобы продолжить поток лжи, но не смог издать ни звука. Его губы шевелились, горло напрягалось, но оттуда не вырывалось даже хрипа. Он захлебнулся собственными словами. Если я правильно понял, то Шая использовала магию. Что-то похожее на магическую немоту.

Глаза Волкова наполнились паникой. Он мычал, дергался, но тишина была абсолютной.

— Он будет врать, — спокойно сказала Шая, подходя ко мне. — До последнего вздоха. Адвокаты все запутают, затем он выкрутится, Виктор. Я уверена, что у него остались заначки и связи. Если мы выпустим его отсюда без железных доказательств, без полного признания, он уйдет.

Она положила руку мне на здоровое плечо и заглянула в глаза.

— Нам нужна правда здесь и сейчас. И ты знаешь, как ее получить.

Глава 6

Я посмотрел на нее, потом на Волкова.

— О чем ты?

— О твоем даре, — сказала она. — Ты видишь души. Я знаю, что можно считывать память мертвых по психее.

— Они были мертвы, — возразил я. — Психея мертвого статична. Это как читать книгу. А он, — я кивнул на мычащего Волкова, — жив.

— Я не специалист в этой области, — произнесла Шая, понизив голос. — Но я знаю теорию. Принцип тот же. Память, эмоции, мотивы — все это отпечатано в психее. У живого она просто… громче. Ярче. Если ты смог прочитать угасающий след, ты сможешь прочитать и источник. Ты можешь узнать истинную причину. Не ту ложь, которую он льет нам в уши, а то, что лежит на самом дне.

Я замер.

Влезть в голову живому человеку? Взломать его сознание, вывернуть наизнанку его суть?

Как врач я понимал, что это насилие. Хуже, чем физическая пытка. Это вивисекция личности и нарушение всех мыслимых и немыслимых этических норм.

Я посмотрел на свои руки, которые зашивали рану на плече. Те самые руки, которые прервали жизнь уже четверых людей.

Перед глазами возник образ Андрея Ивановича и его посеревшее лицо на больничной подушке. Я вспомнил, как он сжимал мою руку, боясь отпустить. Вспомнил вспышки выстрелов на ночном перекрестке.

Волков не просто хотел денег. Он хотел уничтожить мой род. Он хотел стереть Громовых с лица земли.

Но как я могу влезть в голову живому человеку?

Первой мыслью было: «Это невозможно». Я работал с мертвыми. С застывшими слепками памяти. Живая душа — это хаос, поток, это…

И тут меня словно током ударило. Воспоминание всплыло само собой, яркое и четкое, отодвигая сомнения.

Подвал особняка в Феодосии. Запах сырости и тлена. Тело на полу. Настоящий Вяземский, которого подменил доппельгангер.

Он был еще жив, когда мы его нашли. Едва-едва, на самой грани, но жив. Я помнил, как коснулся его тогда в больничной палате. Как его угасающая психея открылась мне. Я видел его прошлое, видел момент нападения, видел лицо твари, принявшей его облик.

Я смог тогда прочитать его, пока сердце еще билось, пусть и слабо. Значит, это возможно. Разница лишь в том, что Вяземский был на грани смерти, его воля была сломлена, барьеры рухнули. А Волков полон сил, страха и животного желания выжить. Его разум будет сопротивляться. Он будет кусаться.

Я откашлялся, взглянув на эльфийку.

— Это опасно. Есть нешуточная вероятность, что я могу повредить ему разум.

— Он пытался тебя убить, — жестко напомнила Шая. — Он убивал твоего отца месяцами. Ты действительно беспокоишься о его рассудке? — она сделала паузу. — Даже если они оба сойдут с ума до конца дней, мы все равно получим подтверждение и закроем Ворона до конца дней.

В словах Шаи милосердием и не пахло. Но, действительно, заслуживал ли такой человек этого самого милосердия вовсе?

Я медленно повернулся к Волкову.

Он смотрел на нас расширенными от ужаса глазами. Олег Петрович явно не слышал нашего разговора, но понимал: происходит что-то страшное. Дергаясь в путах, он пытался отодвинуться, вжаться в спинку стула, исчезнуть.

Я подошел к нему вплотную.

— Угомонись, — сказал я тихо. — Сейчас мы просто поговорим. Без слов.

Я поднял руку и положил ладонь ему на лоб. Кожа была влажной и холодной от пота.

Волков замычал, замотал головой, пытаясь сбросить мою руку, но я держал крепко. Я надавил пальцами на виски, фиксируя контакт.

— Смотри на меня, — приказал я.

И закрыл глаза.

Переход был мгновенным и болезненным. Это не было похоже на погружение в прохладную воду памяти